Реальная израильская жизнь порою преподносит сюжеты, по которым Голливуд мог бы снять супертриллер .
Странной мы живем жизнью… В часе езды от нас Южный Тель-Авив задыхается от хлынувших туда афроафриканцев. В двухстах километрах от нас бородатые поселенцы воюют с арабами за оливковые деревья. Солдатские шлемы трещат от града камней, с великой страстью и умением швыряемых арабскими мальчишками. Воют сирены, рушатся от падающих ракет дома, люди кидаются в бомбоубежища, прижимая к груди детей, теряют родных, плачут, впадают в шок… А в газетах пишут, что человеческих жертв нет и не нанесен материальный ущерб или “несколько человек в шоковом состоянии отправлены в больницы”…
Знаешь, мы с тобой живем не в настоящем Израиле. Мы живем в защищенном бункере. Недавно, стоя в очереди в банке, я подслушал рассказ молодого человека о своей жене. Они жили в Ашкелоне. Однажды раздалась сирена. Жена растерялась, не сообразила, куда бежать, бросилась на землю, и недалеко от нее взорвалась ракета. Ее в шоковом состоянии отвезли в больницу. И вот чем этот шок окончился для нее: четыре года она не могла зачать ребенка, четыре года она заикалась, а если рядом с ней раздавался резкий, неожиданный звук, впадала в истерику. Четыре года они прожили в таких муках, что муж едва не сошел с ума. А “Битуах леуми” платил ей всего год. Они сбежали из Ашкелона в Петах-Тикву, и, слава Богу, его жена забеременела…
Слушай, слушай дальше! 4 февраля 2008 года в 10:30 утра двое террористов-смертников с “поясами шахидов” вошли в торговый центр Димоны. Один из них привел свой “пояс шахида” в действие и взорвался. В результате этого взрыва второй террорист получил ранение. Одна женщина погибла и не менее 10 человек получили ранения. И послушай, что недавно рассказала мне свидетельница этого теракта…
Их было трое, все русскоязычные: врач Евгений и две медицинские сестры, Оля и Дана. Работают и живут они в Беэр-Шеве, но однажды, 4 февраля 2008 года, по делам своим врачебным отправились в Димону. И вот идут они в своих медицинских халатах в одну из клиник этого города, проходят мимо местного кеньона и вдруг слышат страшный грохот взрыва, звон стекла, треск ломающихся перекрытий и дикий человеческий вопль. И видят они, как из всех дверей кеньона в ужасе с криками выбегают люди… Пробегавшая мимо наших медиков женщина на мгновение остановилась около них и воскликнула: “Врачи?! Что ж вы стоите, там раненые!”
Евгений, Оля и Дана, мгновенно сбросив оцепенение, бросились к кеньону и вбежали в опустевшее, задымленное, пахнущее гарью здание. Они не заметили, что вслед за ними побежал парень с фотоаппаратом и снимал их все то время, которые они пробыли в кеньоне…
Двух раненых они увидели сразу – женщина с широко открытыми глазами, неловко лежавшая на боку и открывавшая рот в беззвучном стоне, а метрах в десяти от нее распластался, раскинув руки, неподвижный мужчина, под правым плечом которого медленно растекалась лужа крови.
Втроем они бросились к женщине. Евгений, обнаружив, что она ранена в живот и ноги, велел девушкам обработать раны и бросился к лежавшему без сознания мужчине. Оля и Дана опустились рядом с женщиной на колени и стали быстро делать свое дело. Они ждали, что с минуту на минуту на место теракта прибудут местные медики, но тех почему-то все не было и не было. Вдруг они услышали странно изменившийся голос Евгения: “Девочки, это, кажется, террорист… Смотрите, что у него на животе…” Оля бросилась к Евгению. Он вкладывал тампон в зияющую рану на правом плече мужчины, и лицо у него при этом было белое, как мел. Под рубашкой раненого она увидела плоскую, сантиметра два толщиной, бомбу серого цвета, приклеенную к его животу широким светло-коричневым пластырем. Из бомбы торчало несколько тонких проводков, один из которых был подсоединен к маленькой кнопке, расположенной на самой бомбе…
Мужчина тем временем стал приходить в себя. Глаза его медленно открылись, обрели осмысленное выражение, левая рука, здоровая, начала шарить по полу. Евгений прошептал: “Что мне делать? Я не могу оставить тампон… Где эти чертовы полицейские?!” Оля, вдруг осознавшая, что одного лишь движения раненого мужчины достаточно, чтобы взорвать их всех, рухнула на левую руку террориста, вцепилась в нее обеими руками и тут же с ужасом почувствовала, что рука эта, жесткая, худая, сильная, начинает выскальзывать из-под нее. И такая слабость вдруг охватила ее… “Женька, – взмолилась она, – помоги мне…” “Но я не могу отпустить тампон! Он мгновенно изойдет кровью!” “Что вы там шепчетесь? – закричала Дана. – Я через минуту подойду к вам!” Женщина, которой она обрабатывала раны, вдруг закричала и тут же отчаянно зарыдала…
И в это время раздался топот десятков ног. К ним бежали, крича что-то на ходу, полицейские, а чуть позади – врачи. Когда самый быстрый из полицейских, оказавшись в двух шагах от террориста, увидел, как выползает из-под Оли темная жилистая рука и тянется к кнопке на бомбе, как бешено горят глаза безумца, он выхватил револьвер и выстрелил ему в голову.
Оглушенные выстрелом Оля и Евгений быстро пришли в себя и даже пытались шутить. Дана, услышав их рассказ, едва не потеряла сознание. Их усадили в полицейский микроавтобус и немедленно отправили домой, в Беэр-Шеву. По дороге им рассказали, что террористов было двое. Один взорвав себя, убил одну женщину, ранил десять человек и второго террориста. Того самого, которого пытался спасти Евгений…
– Ты, конечно, слышала, – сказал ей вечером муж, – что в кеньоне Димоны был теракт. У вас, надеюсь, не было времени забежать туда за очередными тряпками?
– Да, – вяло ответила Оля, – столько было работы, столько всякой возни…
Она не понимала, почему ей не хочется рассказывать мужу о том, что с ней произошло. Скорее всего, она боялась собственной истерики.
Поужинав, сели к телевизору. Новости начались с краткого сообщения о том, что произошло в Димоне. Потом диктор объявил, что один из зрителей, фотограф-любитель, предоставил им видеопленку, на которой… Через несколько секунд Оля увидела, как ее бородатый муж медленно, выпучив глаза, открыв рот и нелепо размахивая руками, сползает со своего уютного кресла… Она сказала, что это было очень смешное зрелище…