Сергей Филин еще больше запутал ситуацию со своим покушением, заявив, что ему ничего не известно о письме сотрудников Большого театра в защиту Павла Дмитриченко. Тот, в свою очередь, продолжает настаивать, что кислотную атаку не заказывал, хотя и не скрывает неприязненного отношения к Филину. Между тем, следствие не сомневается, что и исполнитель, и вдохновитель были в “связке”. Гендиректор Большого Анатолий Иксанов принял решение о возрождении худсовета в отсутствие худрука балета. Его руководителем стал выдающийся танцовщик Борис Акимов.

– Здравствуйте, Борис Борисович.

– Здравствуйте.

– Борис Борисович, вам в театр не страшно заходить после всего случившегося?

– Мне не страшно, потому что я прожил жизнь в театре, практически уже 50 театральных сезонов, вся театральная жизнь на моих глазах прошла. Все бывало.

– Такого, наверное, еще не было?

– Такого не было.

– Если советские времена вспомнить, то в партком писали, в Пятое управление КГБ и так далее?

– Партком, конечно, играл какую-то роль, и были различные ситуации, которые разбирались и в парткомах, и на партийных собраниях, и были большие профсоюзные собрания. Тогда это был такой стиль жизни – стиль жизни того времени.

– И интриги такие же?

– Интриги разные бывали, конечно, в том числе, довольно сложные.

– Борис Борисович, эти обвинения в том, что Филин брал деньги – я хотел с этого угла зайти. Неформальных их много, но почему-то до прокуратуры никто не дошел и заявлений не подавал. Все-таки было или нет, что говорят в коллективе?

– Вы знаете, чтобы сказать, что было, надо, наверное, быть свидетелем. Это правильно. Надо присутствовать при этом, понимаете? Быть свидетелем этих моментов. Говорят много чего.

– Но никто почему-то не приходит.

– Понимаете, в этой эмоциональной такой ситуации все всплывает. Какие-то, знаете, человеческие фантазии могут всплывать, здесь все вместе – и реальность, и фантазии.

– Эта ситуация, конечно, довольно-таки непростая. Внешне вроде бы все спокойно: и те люди, которые ближе к Дмитриченко, и те, которые ближе к Филину, все ходят по коридорам театра, все на репетициях, спектакли идут. Никто не отказывается выходить на сцену друг с другом?

– Да, все хорошо. Творчески все идет, и корабль плывет, так сказать, творческий. Но это естественная реакция тех ребят, которые ближе к Павлу Дмитриченко, ведь они переживают в большей степени за него. И наоборот, те, кто ближе к Сергею Филину, конечно, здесь. Внешне как бы все спокойно, но внутри все, наверное, напряженно, и внутреннее кипение есть.

– Борис Борисович, смотрите: худрук балета Сергей Филин находится на лечении в Германии. Появился новый старый коллегиальный орган – художественный совет, который возглавили вы. Какие задачи стоят перед этим художественным советом?

– Во-первых, худсовет – это не новое явление для Большого театра. Они были, на моей жизни их было много, я бы даже сказал. Они возникали, потом исчезали, потом опять появлялись.

– В советское время даже слишком много их было.

– Я хорошо очень помню, в круглом зале Большого театра обсуждение спектаклей после генеральных репетиций. Это были такие серьезные худсоветы, когда высказывались мнения. Бывали мнения довольно мощные.

– Вам доставалось?

– Ну, мне лично – нет. Опять что-то вот возникает, возвращается все на круги своя. В данной ситуации появление такого коллегиально-совещательного органа, который бы координировал работу, должен помочь тому же Сергею Филину, Галине Степаненко, которая исполняет его обязанности, и конечно, генеральному директору Большого театра. Поскольку этот совет был создан им, потому что по уставу Большого театра он имеет право создавать такие коллегиально-совещательные советы, мне кажется, это хорошо. Но чтобы сказать окончательно, хорошо ли это, надо, чтобы совет все-таки заработал.

– А распределением ролей вы будете заниматься?

– Я думаю, нам не надо смешивать работу художественного руководителя и руководства балета и художественного совета. Мне кажется, мы должны быть в контакте. Мы – совещательный орган, опять-таки повторяю. Мы сядем за стол переговоров. Это могут быть споры, это могут быть и разногласия во время этих споров, и это замечательно, я думаю, потому что в результате разности мнений рождается что-то действительно правильное. Самое главное – чтобы мы действовали в хорошем контакте. Я думаю, мы должны обсуждать и наши гастроли, чтобы Большой театр был представлен самыми лучшими нашими артистами, обсуждать какие-то спорные кандидатуры. Это тоже хорошо бы было. В первую очередь, художественный совет и его функции нужны для того, чтобы обсудить, какие нам нужны спектакли, новые работы в дальнейшем, и конечно, приглашение специалистов – и российских хореографов, и западных. Мы будем в результате обсуждения выявлять какую-то правильную позицию, и люди поймут, что что-то заработало – в этом наша задача. Если нет, то, значит, опять это растворится.

– Последнее, пожалуй: как долго продлится этот период неопределенности?

– Хочется, чтобы это не раскололо коллектив балета, потому что коллектив хороший, мощный, настоящий коллектив, способный на многое. У него потрясающий потенциал, поэтому самое главное – чтобы все успокоились. Это очень важно для творчества, для нашей работы, понимаете. Творчество при всех обстоятельствах все равно остается творчеством, оно все равно присутствует в Большом театре. И без этого Большой театр не может, мне кажется, жить. Это я просто по жизни знаю, потому что пережил разные сложные моменты. Но в общем, конечно, счастливые моменты в большей степени остаются в памяти.

– Какое у вас ощущение, Филин вернется?

– Думаю, у него есть желание. Конечно, он выдержал многое, в том числе, сложные физические моменты. Судя по его интервью и его настроению, как говорят, он настроен по-боевому.

– Спасибо. Борис Акимов был гостем нашей студии.

– Спасибо.