Село Верхняя Верея сгорело за двадцать минут. На прошлой неделе с пострадавшими от огня встретился Владимир Путин. Узнать, что происходит на месте трагедии после отъезда премьер-министра, отправились корреспонденты “Известий”.
На трассе Москва – Нижний Новгород дым начинался за Электроуглями. Тлеющие подмосковные торфяники заставили нас закрыть окна в машине. Но когда подъехали к райцентру Выкса, стало ясно, что подмосковный смог – это легкая дымка по сравнению с местной атмосферой. Мы въехали в молоко. Копченое молоко. Глаза с непривычки слезились. На улицах Выксы пешеходы ходят с марлевыми повязками на лице, а водители в отчаянии выглядывают из окон, силясь разглядеть в дыму сигналы светофоров.
В селе Проволочное оперативный штаб – эмчеэсовская “Газель”, набитая теплой минералкой. В ней сидит обложенный бумагами начальник штаба Сан Саныч. Не выпуская рации из рук, отдает короткие команды.
– 406! Со стороны Шернавки огонь перекинулся на лес! Вижу задымление! – хрипела рация.
– Вас понял! Подъехать цистерне можно?
– Нет.
– Высылаю людей с “писалками” (так пожарные называют водяной ранец с пульверизатором для тушения небольших очагов).
Сан Саныч Еременков уже неделю живет в этой штабной “Газели”. Красные то ли от дыма, то ли от недосыпа глаза. Он привычными движениями копается в бумагах и выдает нам свежие цифры:
– На моем участке задействованы 89 бойцов и 23 единицы техники.
– Людей хватает?
– Да мы бы уже вчера все потушили. Но Лесхоз и Минприроды трясутся. Не дают нам работать…
– Как это?
– Сейчас ветер поутих. Идеальная погода для встречного отжига. Это когда мы сами контролируемо поджигаем участок с таким расчетом, чтобы огонь потушил огонь. А они нам не дают.
– А отчего такие сильные пожары?
– Да все просто. Лес раздали частникам. Частники бревна увезли, а валежник оставили. А он за два года в порох превращается. Контроля нет. Просеки все заросли. Вообще-то МЧС отвечает за противопожарную обстановку только в населенных пунктах. Ситуация с лесом запущенная. Но тушить все равно нам приходится…
Вообще-то Верхняя Верея раньше называлась Гибловкой. И несмотря на переименование, название свое оправдала. Вдоль дороги из дыма выступают печные трубы. Кое-где сохранились металлические заборы. И все. С чем бы сравнить пейзаж? Даже не опаленная, а выжженная земля на грядках превратилась в седой песок. В пелене неба угадывается зловеще красный диск солнца. Наверное, такое увидишь разве что на безжизненной Венере. На грядках копалась женщина в марлевой повязке. Она выкапывала из золы печеную картошку – урожай со своего участка. Чуть подальше, на соседней улице (бывшей, разумеется), закричал мужик в камуфляже:
– Зовите следователей! Я еще одного нашел!
Павел Чариков с улицы Советской местный следопыт. Он помогает милиции искать жертвы. Пока по району их 11. Но на наших глазах Павел отыскал 12-го погибшего. Вернее, все, что от него осталось. Горстка жирной черной сажи. И все.
– Это сосед мой. Пенсионер Анатолий Карпов, – говорит подоспевшей следственной бригаде Паша. – Вот видите, диван. – Павел указал на почерневшие пружины. – Он на нем телевизор смотрел, когда все началось. Только что торчали ребра. Осыпались.
Следователи, все зафиксировав на камеру, аккуратно сложили прах в пакет.
– Я еще до пожара ходил в лес, тушил что мог. А когда началось в четверг… Это как Хиросима. Резко подул ветер. Поднялся огненный шар метров на 200! Люди сгорали живьем, на бегу. Вон трактор ехал с эвакуированными – вспыхнул как свечка. Село сгорело за 20 минут, – вспоминает Павел.
От его дома тоже не осталось даже головешек. Оконные рамы превратились в мутные сосульки с торчащими гвоздиками. Из “Запорожца” вытек двигатель. Он лежал застывшей лужицей под стальным остовом машины. А оборотный капитал соседа-алкоголика Петровича превратился в замысловатые стеклянные скульптуры, отдаленно напоминающие бутылки.
На всю деревню целым остался только один дом. Даже каменная церковь сгорела. А хозяин 11-го дома по улице Советской во время пожара схватил икону Казанской Божией Матери и три раза обежал вокруг своих владений. Можно удивляться, но огонь остановился в пяти метрах от строения. Даже деревянный колодец не пострадал. Только вода в нем мутная и пахнет гарью.
На остановке обугленное объявление. “29 июля состоится крестный ход. Братья и сестры! Помолимся за спасение от пожара”. Не успели.
Из дыма выступили милиционеры.
– Предъявите документы!
Это только кажется, что пейзаж пустынен. Я обнаружил милицейского генерала, который лично приехал на место происшествия, чтобы контролировать режим безопасности. Замначальника ГУВД Нижегородской области Виктор Кабацкий сообщил “Известиям” следующее:
– В обеспечении правопорядка задействованы 170 местных милиционеров и 350 прикомандированных из области. Сил хватает. Сегодня по подозрению в мародерстве задержаны двое граждан. В целом ситуация спокойная.
А накануне, перед приездом Владимира Путина, в Гибловке был аврал. На автобусах приехали специальные бригады в защитных костюмах и убрали падший скот. Из живности остался только петух с пятью курами да две коровы. Петух в поисках прокорма привел своих кур на место курятника и все время пританцовывал – земля еще дымилась. А две коровы стояли, привязанные к обгоревшим березам, и ожидали, когда за ними приедут заготовщики с мясокомбината.
– Эх, у моей Зорьки вымя обожженное. Три дня не доена, – тяжело вздыхает Вячеслав Резанов. – Скорее бы приехали. Прекратили мучения.
Корова стояла и смотрела грустными, полными боли глазами.
…Международный детский центр “Лазурный” – это “Артек” в масштабах Нижегородской области. Сосны, новенькие корпуса, уютные аллеи. Тут отдыхали и учились детишки из 14 стран мира. Пока не начались пожары. Смена должна была закончиться 3 августа. Но всех ребят погрузили в автобусы и эвакуировали в Нижний. Остались только таблички на дверях: Шен Цзиюн (Китай), Марта Фиделиа (Италия), Яна Васина (Россия)… Вместо отдыхающих в светлых комнатах поселились погорельцы.
Обитателей “Лазурного” можно поделить на две категории. Те, кто “сгорел”. И те, кто “сгорит” со дня на день. Первые в одночасье лишились всего. Но они могут рассчитывать на компенсации. У вторых – сплошная лотерея.
– Вот я здесь с детьми сижу, – рассказывает Люба, – а мой брат остался и борется с пожаром на подступах к дому. Его спасатели хотели вывезти, но он остался. Вечером будем звонить. Сгорел наш дом или нет.
Люба опрятно одета. Видно, собиралась не в спешке. А вот 80-летняя Анна Солюкова из Верхней Вереи ковыляет по дорожке в одной галоше. Вторая сгорела. Ее сын Александр только-только из кассы. В кармане рубахи 10 тысяч.
– Вот они, путинские, – показывает Александр нам первые выплаты. – Потом еще обещали дать. А маме моей не дали! Она паспорт забыла.
– Сейчас все выясним и поможем, – уверяет подошедший на вспышки фотоаппарата эмчеэсник – начальник группировки психологов Валерий Зеленин.
Улыбчивый майор здесь главный по работе с пострадавшими.
– В лагере 242 человека. Из них 40 детей. 14 психологов и специалисты центра катастроф в круглосуточном режиме оказывают помощь. Трехразовое бесплатное санаторное питание. С детьми проводим конкурсы. Вот, рисунок на асфальте. Викторину затеяли. Спортзал работает. Мультики крутим на большом экране. Мы готовы принять еще 300 человек, если понадобится.
На 13-й комнате табличка: “Осторожно, злая собака”. И лай за дверью.
– Хоть в лагере запрещены животные, мы разрешили погорельцам взять с собой питомцев. Для психики детей это благо. Тут и кошки живут, и попугаи… Еще позавчера обстановка в лагере была очень напряженная. Представьте – люди все потеряли. Но приехал Путин, и народ успокоился. Если так можно выразиться, он сработал лучше любого психолога, – говорит Валерий Викторович.
Но не все успокоились от слов премьер-министра. Петра Атаманова мы встретили у проходной. Он был разъярен:
– Что эти 10 тысяч! Только одеться – и все. Я вот в этих джинсах и в этой футболке выскочил. Паспорт только схватил. А где остальные обещанные деньги? Как жить-то дальше?
Настроение Атаманова было приподнято местными бутлегерами. Прямо на дороге к “Лазурному” бабульки продавали самогон и самодельный портвейн в розлив. Обладатели “путинской десятки” запасались впрок, в пластиковую тару. Как осуждать погорельцев, когда даже психологи утверждают, что алкоголь снимает стресс чуть ли не лучше медикаментов. Только бы потребляли в меру. Мы, во всяком случае, валяющихся в лагере не видели. А на случай форс-мажора в лагере полно милиции, не меньше, чем эмчеэсников.
…Когда уезжали из Верхней Вереи, нас подозвал милицейский генерал Кабацкий:
– Хотите на чудо посмотреть? Езжайте за моей машиной.
Посреди пепелища на самодельном флагштоке развивался российский триколор. Обожженный, с рваными краями, но все-таки уцелевший.