Начавшийся в 2014 году кризис в Белоруссии набирает обороты. На фоне отсутствия новостей об улучшении состояния экономики и негативном прогнозе на 2016 год власти постсоветской республики решились на деноминацию национальной валюты
Произошедшее накануне очередной инаугурации Александра Лукашенко можно выразить двумя словами: деноминационное безумие. В более мягкой формулировке это же явление можно назвать деноминационным восторгом, который охватил чиновников постсоветской республики, переживающей очередной кризис.
Понятна усталость общества от жуткого количества нолей на банкнотах Нацбанка РБ, не выполняющих всех полагающихся деньгам функций. Понятны неудобства чиновников, вынужденных оперировать триллионами при подсчёте статей республиканского бюджета. Понятно отношение к постсоветскому образованию, где официальными миллионерами являются дворники, скотники и аспиранты. Не понятно другое: зачем понадобился этот дешёвый номер именно сейчас, когда по всем параметрам для деноминации самое неподходящее время.
Последние три года председатель Нацбанка РБ Надежда Ермакова как всегда косноязычно, но как финансист грамотно объясняла, почему для деноминации не созрели условия. Александр Лукашенко и другие чиновники тоже высказались на эту тему, дав понять, что в краткосрочной перспективе ждать деноминации не следует. Главная причина — высокая инфляция, которая делает деноминацию бессмысленной — злосчастные «нолики» всё равно появятся.
Вот что говорила о деноминации председатель правления Нацбанка Белоруссии Надежда Ермакова. В правительственной газете «Звезда» 18 декабря 2013 года был опубликован её ответ на данный вопрос: «Деноминация — это не однодневный процесс. И скорее всего в следующем году проводить ее не придется. Условием для деноминации должна быть инфляция менее десяти процентов. А у нас она пока двузначная. Иначе цены сразу подрастут и снова увеличится масса денег, которая потребуется на обслуживание этих цен. Печатание денег — это очень дорого».
Примерно год спустя, 29 октября 2014 года Ермакова в ходе онлайн-конференции в БЕЛТА заявила: «Проводить деноминацию целесообразно только в том случае, если уровень инфляции в стране стабильно низкий и находится на отметке менее 10%. Исходя из ситуации, которая складывается в текущем году, и прогнозов по инфляции на следующий год, говорить о том, что в ближайшее время мы проведем деноминацию, преждевременно».
Стоит отметить, что в рассматриваемом сейчас ППНС проекте бюджета на 2016 год заложен рост инфляции на 12% — т. е. при прогнозе на 2014 год роста инфляции на 11% разговоры об инфляции были преждевременными, а при прогнозе ещё больших темпов инфляции — очень даже своевременными. Именно так выглядит ситуация, если ориентироваться на заявления представителей руководства постсоветской республики.
По прогнозу Нацбанка (который возглавляет уже Павел Каллаур), инфляция в 2015 году может составить 20%, в лучшем случае — около 15%. Стоит напомнить, что утверждая официальный прогноз на 2015 год, Александр Лукашенко зафиксировал допустимый рост инфляции до 12%. Однако официальные прогнозы в постсоветской Белоруссии имеют странное свойство не сбываться, и причины этого явления понятны. Поэтому в 2016 году рост инфляции может составить не 12%.
Ранее по вопросу деноминации высказались другие чиновники экономического блока. Министр экономики Николай Снопков в ноябре 2011 года через правительственную газету «Республика» заявил: «Мы об этом будем думать, но каждому действию должно быть свое время. На данный момент необходимо стабилизировать ситуацию в макроэкономике, сбалансировать и уж только потом думать о деноминации».
Ермакова в мае 2012 года заявляла, что деноминация ничего не даст, кроме сокращения нолей и думать надо не об этом, а над «серьёзными вопросами». Тогда глава Нацбанка выразила уверенность, что к вопросу деноминации можно будет вернуться, «когда вырастут наши доходы». За девять месяцев 2015 года ВВП Белоруссии упал на 3,7%, сократилось промышленное и сельскохозяйственное производство, резко упал экспорт товаров, сократился даже экспорт услуг. Белстат зафиксировал падение реальных зарплат работников, население ощутило падение своих доходов. В 2016 году кризис продолжится, ВВП будет падать. Внезапно выясняется, что это то самое время, когда надо проводить деноминацию — т. е. либо Ермакова была не права, либо законы логики поменялась, либо поменялись основы экономической теории, либо что-то не то случилось с официальной статистикой, компетенциями экспертов МВФ, ЕАБР и Всемирного банка.
Комментируя 6 ноября условия деноминации, зампред Совмина Владимир Семашко напомнил, что новые образцы «зайчиков» (или «белок», как их чаще называют после предыдущих деноминаций) были отпечатаны давно «и только спустя 6 лет мы пришли к мнению, что деноминацию проводить можно и нужно». Мог ли заявить нечто другое Владимир Ильич после того, как 4 ноября Александр Лукашенко подписал указ № 450 «О проведении деноминации официальной денежной единицы Республики Беларусь» и в тот же день НБРБ опубликовал сообщение о деноминации, представив образцы новых банкнот и монет? Вопрос риторический.
Первый замминистра экономики Белоруссии Александр Заборовский 7 ноября через госинформагентство БелТА донёс такую мысль: «Инфляция — это многофакторное явление. И одним из факторов, который оказывает влияние на инфляцию, является ожидание. Многие исследования показывают, что чем больше номинал денег, чем больше количества нолей на купюрах, тем больше инфляционные ожидания экономических агентов. Поэтому деноминация — это мощный элемент снижения инфляционных ожиданий».
Также 7 ноября госинформагентство опубликовало заявление первого замминистра финансов Белоруссии Максима Ермоловича: «Надо понимать, что деноминация не должна и не будет приводить к какому-либо росту цен. Это самое важное. Деноминация не представляет собой обесценивание национальной валюты, она представляет собой иные единицы измерения».
Надо понимать, что госагитпроп Белоруссии, как и любой пропагандистский механизм, не может работать иначе. В случае тиражирования заявлений замминистров невооруженным взглядом видна полуправда, неадекватное преувеличение влияния деноминации на инфляцию и ложь про отсутствие влияния деноминации на рост цен. Не совсем понятно, на кого рассчитаны безответственные заявления в духе административного восторга. Впрочем, осталось примерно полгода, чтобы убедиться в том, будут ли округляться белорусские ценники в сторону увеличения. В соседней Литве, как и во всех странах ЕС при введении евро, происходило округление именно в сторону увеличения.
Было бы странно, если бы «крепкие хозяйственники» и «государственные человеки» постсоветской республики преодолели своё маниакальное влечение к печатному станку, который они каждый раз запускают для того, чтобы необеспеченной массой (которую ещё называют почему-то денежной) замаскировать ошибки госуправления или просто поразвлечься. Вероятно, над Александром Григорьевичем кто-то жестоко подшутил, иначе возникают нехорошие подозрения о причинах, побудивших его публично заявить о том, что на новую резиденцию президента в центре Минска не потрачено «ни одного бюджетного рубля», тогда как имеются официальные документы, доказывающие обратное и информацию о тендерах легко найти в Интернете. Весь этот лимитрофный фетишизм, «радзивилловщина» и прочие акции весьма дорого обходятся простым белорусам, едва сводящих концы с концами между подозрительно участившимися кризисами. Шансов на то, что во властные коридоры легальным путём могут прийти другие люди, почти нет, а это значит, что будущее вполне прогнозируемо.
Выступая 6 ноября в своей новой минской резиденции, Александр Лукашенко однозначно заявил: структурных реформ не будет и приватизации тоже. Возможно, как и в случае с отсутствием бюджетных затрат на новую «президенцию», руководителя постсоветской республики плохо проинформировали и он или не так понял, что такое структурные реформы и приватизация (хотя ранее неоднократно указывал на свой диплом экономиста), или не заметил, что оба процесса давно запущены и он в них принимает самое непосредственное участие.
Структура белорусской экономики меняется, наглядное представление об этом даёт Белстат. Исчезают целые отрасли, которыми гордился СССР. К примеру, ударными темпами последние годы шло уничтожение производства телевизоров — «Горизонт» и «Витязь» теперь ассоциируются с микроволновками и фенами для волос. Телевизоры по-прежнему производятся — комплектующие закупаются в Китае, не самые дорогие и их удельный вес в конечном продукте настолько высок, что назвать его «белорусским» весьма непросто. Некоторым до сих пор не понятно, как белорусские госпредприятия умудряются обновлять модельный ряд морально устаревшей продукцией, которая, к тому же, существенно дороже, чем собранная в Азии и Евросоюзе.
Стоит отметить, что средняя зарплата китайского высококвалифицированного рабочего давно выше, чем белорусского. Как случилось так, что рабочие минского «Горизонта» или витебского «Витязя» вкалывают «как негры» за гроши, которые пожирает бешеная инфляция, а вскоре и вовсе останутся без работы — это хороший вопрос к Владимиру Семашко, пересевшему из кресла гендиректора минского «Горизонта» в министерское кресло, а вскоре после этого — в кресло зампреда Совмина.
Семашко принадлежит замечательное откровение, которое, учитывая черномырдинский стиль речи данного чиновника, журналисты изложили так: «Я сторонник того, чтобы в стране с открытой экономикой, где вопрос экспорта — вопрос жизни и смерти, денежные единицы, в данном случае белорусский рубль, должны целенаправленно, системно, без рывков, плавно девальвироваться. Девальвация должна обгонять девальвацию других валют. Тогда все будет в экономике нормально. Это главный стимул для промышленности, для предприятий… Я говорил о том, что это должно быть элементом политики денежно-кредитной. Все девальвируется, любая валюта, даже самая крепкая — доллар и евро и т.д. А поскольку мы страна с открытой экономикой, для нас главное — экспорт. И главный стимул для экспортера — чтобы национальная валюта чуть-чуть впереди всегда шла».
Мысль понятна: понижение курса белорусского рубля необходимо для успешной работы белорусских предприятий и является главным условием экспорта их продукции. Т. е. не технологическим перевооружением надо заниматься, не повышением производительности труда, а переложить на всех проблему хроническую «разгрузки складов» от неликвида. Почему на госпредприятиях производится неликвид и почему врач поликлиники или обвальщик на мясокомбинате должен участвовать в компенсации порочной практики других — на этот вопрос демиурги «рыночного социализма» отвечать не желают.
Для белорусских рабочих это значит следующее: предприятие потратило 100 единиц иностранной валюты на приобретение, допустим, российской нефти, из которой изготовило пластмасс на 150 единиц иностранной валюты. Разумеется, не рабочие решают, какие пластмассы изготавливать, но именно рабочие расплачиваются за чужие ошибки. Российская нефть поставляется в Белоруссию по «интеграционным» ценам (скорее политическим, нежели рыночным), но белорусская продукция оказывается неконкурентоспособной по сравнению с такой же продукцией польского производства по потребительско-стоимостным характеристикам.
От польской продукции отгородились ввозными пошлинами Таможенного союза и другими ограничениями — вот здесь бы и наступить празднику жизни, но белорусским рабочим говорят: производимая вами продукция всё равно дорогая, экспортёр не видит хорошей маржи для себя, и даже если мы будем поставлять эту продукцию в Венесуэлу или Иран напрямую — много не продадим, надо снижать цену. Есть несколько способов снизить цену, чтобы продать товар: известно, что даже плохого качества азиатские товары хорошо продавались у нас по одной простой причине — они были значительно дешевле, поэтому фактор цены очень важен. Власти «сильной и процветающей» выбрали самые порочные способы стимулирования продаж неликвида.
Теоретически, можно снижать зарплаты рабочих предприятий, производящих неликвид, однако их зарплаты настолько малы, что подобный шаг едва ли можно считать эффективным с экономической точки зрения, а с моральной он будет похож на отъём сумы у нищего. Однако во время нынешнего кризиса власти пошли и на такой шаг — в реальном выражении зарплаты сокращаются, и это отражено в публикациях Белстата. Зарплаты стремительно снижаются в долларовом эквиваленте — как по объективным причинам, так и субъективным, но на последних власти предпочитают внимания не заострять. Более того: ошибки госуправления, которых не видит только слепой, отрицаются в принципе. В политическом дискурсе появился образ бюрократической верхушки — нечто вроде коллективной жены Цезаря, которая a priori вне подозрений.
Выступая 6 ноября, Александр Лукашенко заявил, что не было допущено «системных ошибок». Если допустить, что это так, то как тогда объяснить нынешнее состояние постсоветской республики — её промышленности, сельского хозяйства, социальной и других сфер? Да, в целом пресловутая мировая экономика переживает не лучшие времена, но Китай свою продукцию сбывает, и в 2011 году сбывал, тогда как власти Белоруссии пытались убедить население, что кризиса в постсоветской республике нет, а если и есть «временные трудности и неурядицы», то в том вина, якобы, «мирового кризиса».
Белорусов убеждают, что плохо не только им — ежедневно госагитпроп выдаёт задорные сообщения о «кризисе в еврозоне» и прочем «загнивании Запада», которого так и не дождались наши деды. Ни хорошего хлеба, ни хороших зрелищ бессменное руководство постсоветской республики пролетариату предложить не может.
Разговоры о якобы оправданном снижении оплаты труда идут давно. Поговаривают, что производительность труда в Белоруссии в несколько раз ниже, чем в США и странах ЕС — и это правда. Но кто в этом виноват и почему до сих пор эти люди не исправляют свою вину личным трудом с двуручной пилой, киркой и швейной машинкой?
Типичная картина для наших широт: двое с лопатами копают траншею, двое отдыхают, и ещё четверо присматривают за ними, давая ценные указания. Через несколько дней эта работа завершена, труба уложена и площадка заасфальтирована. Вскоре на этой же площадке процесс повторён с теми же участниками, и условный ВВП вырос в два раза. Примерно в это же время на другом конце света один человек на экскаваторе один раз вырыл траншею, труба была уложена и площадка заасфальтирована — ВВП и в этой стране вырос, но по-честному. Вопрос, кому нужна наша липовая статистика, имеет прямое отношение к данной теме: нашим рабочим предложено больше работать лопатой за меньшие деньги. Наших рабочих должен вдохновлять тот факт, что их снизившиеся в долларовом эквиваленте зарплаты теперь можно будет считать без четырёх нолей в новых «фантиках».
Новые образцы валюты постсоветской республики стоят отдельной мессы. Пока что можно зафиксировать несколько замечательных особенностей новых банкнот и монет. Во-первых, новые банкноты отпечатал не российский «Гознак» — компания с высокой репутацией и давними традициями, выпускающая банкноты для ряда стран. Во-вторых, художественная ценность новых банкнот и впервые появившихся в РБ монет крайне низкого качества. В третьих, новые дензнаки, приближенные к евро по дизайну и месту производства, символизируют идеологическую установку на отсутствие связей с Россией как в прошлом, так и в будущем. Чудом уцелело лишь название «рубль», которое, видимо, лишь по прагматичным соображениям не заменили на какой-нибудь «талер» или вообще смехотворный вариант в духе названий валют среднеазиатских республик бывшего СССР.
В-четвёртых, новые дензнаки постсоветской «республики» отражают мифические представления об отдельной от России белорусской истории и содержат недвусмысленное политическое послание: новым идеологически верным субъектом белорусской истории является уже не народ, а польские паны — давние враги не только России, но и всего русского. Отсюда обилие «радзивилловщины» на новых купюрах, прозрачных намёков на польско-«сарматские» корни белорусской государственности. В-пятых, радикальным шагом стало отсуствие на новых банкнотах изображений зданий советской постройки и символизирующих советскую эпоху, включая Брестскую крепость, которые присутствовали на двух предшествующих вариантах белорусских денег. Вычеркивание символов советского прошлого призвано свести к минимуму ассоциации экс-БССР с СССР, так как Советский Союз на международной арене всегда воспринимался как синоним России.
В-шестых, на новых банкнотах так и не появились ни «выдающиеся» представители белорусской культуры, о вселенском значении которых в иных случаях принято кричать с пеной у рта, ни государственные деятели, которые должны были бы быть, если бы «тысячелетняя государственность» реально существовала. Тщетные попытки поиска хоть каких-нибудь значительных символов «белорусской цивилизации» привели к откровенным курьезам. Именно так можно расценить некий заурядный орнамент на новых монетах, словно скопированный со столовых салфеток, и символизирующий, по замыслу авторов, «стремление человека к счастью и свободе».
Помимо чисто произвольной ассоциации древней символики с либеральными идеями «счастья» и «свободы», возникшими не ранее XVIII—XIX вв., в самом рисунке подобного орнамента, распространенного на половине Евразийского континента, конечно же, нет ничего «национального» и «белорусского». В целом, символы, изображенные на новых белорусских деньгах, отражают разнообразные комплексы неполноценности руководства РБ, начиная от русофобии и заканчивая боязнью несостоявшейся государственности, которая усиленно маскируется раздуванием помпезных идеологических мифов.
Девальвация — это инструмент обесценивания труда. Проводя девальвацию, правительство залазит в карман к каждому — и тем, кто копает траншею силами двух человек с лопатой при восьми задействованных в процессе, и тем, кто к этому безобразию не имеет никакого отношения. Да, это такой нелепый способ компенсировать разницу между производительностью труда человека с лопатой и человека на экскаваторе. Но посмотрим на положение дел объективно: у постсоветской республики нет ни технологий, ни достаточного количества современной техники, ни природных ресурсов, но, главное — интеллектуального потенциала, сопоставимого с зарубежными конкурентами.
Остаётся пускать пыль в глаза, кричать на каждом углу о выхаживании недоношенных (от выхаживания инвалидов с рождения отказались на Западе по ряду весомых причин), о низкой младенческой смертности (записывая мертворождённых в выкидыши) и осуществляя иные хитрые манипуляции с отчётностью. Хорошо рассуждать об «экономике знаний», инновациях и прочих замечательных фантазиях в своей вилле, всем своим внешним видом доказывая ущербность призывов к «импортозамещению». Замечательно выглядят поучения молодёжи презренными старцами, «профукавшими» нашу Родину, пытающимися надуванием щёк и многозначительными намёками указать на реалистичность нелепых воздушных замков, построения чуть ли не рая в постсоветском обрубке — с «хайтеком», пресловутыми социальными лифтами и многими другими прекрасными иллюзиями.
Социальные лифты в постсоветской Белоруссии существуют и механизмы их понятны. Ярким примером является стремительный взлёт от главврача провинциальной детской больницы до министра здравоохранения Людмилы Постоялко. Нынешний глава Минздрава Василий Жарко всей своей биографией доказывает, что чуду есть место в этом мире. Не беда, что министр стесняется назвать реальную зарплату простого белорусского врача, работающего на ставку в обычной больнице или в обычной поликлинике — те, перед кем он выступает в «Белпрессцентре», не утруждают себя возможностью выяснить реальное положение дел. Стоит работникам СМИ перейти дорогу и поинтересоваться в здании больницы, расположенной напротив, размерами реальных доходов конкретных рядовых врачей, условиями труда и вообще окунуться в реальность — для «дискредитирующих» публикаций появится гора материала. На самом деле, мало кого интересуют возможности врача детской поликлиники в Минске или не детской в Витебске заработать на крышу над головой, даже работая на 1,25−1,75 ставки. Зато у министра с жилищным вопросом всё решено — как говорится, дай Бог каждому.
Чиновники постсоветской Белоруссии приняли за правило не признавать своих ошибок, сваливать свою компетентность на кого угодно и что угодно — на «развал экономики в начале 90-х» (хорошо, что не на «послевоенную разруху»), на «последствия мирового экономического кризиса», на влияние гражданской войны на Украине, на происки «пятиколонников» (внутренних врагов), на «проблемы еврозоны» (где высокой считается инфляция в пять раз ниже, чем в Белоруссии, где Евростат зафиксировал дефляцию по итогам 2014 года, а ЕЦБ обеспокоен «дефляционным давлением на экономику» в 2015 году), на якобы необоснованные претензии Россельхознадзора к качеству поставляемого из Белоруссии продовольствия…
Стандартным стало монохромное отражение событий в постсоветской республике и мире — у «них» плохо, у «нас» хорошо (или наоборот, в зависимости от принадлежности издания к официозу или прозападной оппозиции, российской прессы в Белоруссии нет). Сообщения о России в государственных СМИ делятся на две основные группы — официоз (поздравительные телеграммы, встречи и заверения в дружеских намерениях) и криминальная хроника, а в обслуживающих прозападную оппозицию изданиях позитивных новостей о России нет вообще (не считая смешных предсказаний «скорого падения режима Путина»). Всего лишь «пять интеграционных проектов в промышленной сфере» с треском провалились, став межправительственным позором Союзного государства, так и не ставшего полноценным государством.
«Мы продолжим создание Союзного государства с братской Россией, если она этого пожелает», — заявил 6 ноября Александр Лукашенко. Была сделана важная оговорка. Пока что не известно, как ответит на этот вопрос руководство России. Пока что у слишком многих нет полной уверенности в том, хватит ли сил у Москвы воли на деле обеспечить преемственность от Древнерусского государства, Российской империи, СССР. Третий Рим и Русский мир проходят испытания не только Украиной.
Воссоединение с Россией станет спасением Белоруссии. Белорусы привыкли жить в полноценном государстве, в большой самодостаточной стране, мыслить эпохами и континентами, соработничать в реализации масштабных проектов, чувствовать сопричастность великой миссии. Реализация права на воссоединение даст шанс. Прозябание в лимитрофном гетто отвратительно и смерти подобно.
Источник: