Заметки с родины легендарного народного академика.
Увы, немного сохранилось до нашего времени из того, что оставил потомкам дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР Терентий Семенович Мальцев, 120-летие со дня рождения которого отмечается в этом году…
Он был вхож в кремлевские кабинеты, заседал в государственных палатах, но всю жизнь проработал в селе Мальцево Щадринского района Курганской области в должности полевода в местном колхозе «Заветы Ленина».
Сталин называл его саботажником за то, что тот не сдавал государству весь хлеб подчистую, как другие, а вначале засыпал семенной фонд. Хрущев приклеил ему ярлык «пшеничного аристократа» – за противодействие бездумному продвижению кукурузы.
Брежнев «не заметил» его предложения о замене продразверстки продналогом – в натуральном или денежном его выражении, что дало бы колхозам возможность самим торговать излишками, и тем самым оживить не только деревню, но и весь продовольственный рынок страны.
А Горбачев и вовсе не захотел его принять, когда Мальцев увидел в проводимых им реформах опасность для села и пытался генсека о них предупредить.
От больших неприятностей Мальцева спасали высокие урожаи. Победителей не судят.
Ну, да все это – дело прошлое…
В одном из своих последних интервью на вопрос, как можно поднять село, Мальцев говорил: «Руководство хорошее надо. Руководство и свободу. Чтобы чувствовал каждый себя хозяином не только земли, но и того, что вырастает на земле…».
Я был в селе Мальцево, которое, кстати, названо вовсе не в честь Терентия Семеновича, а в честь другого Мальцева, коих много было в староверческой общине, переселившейся сюда в давние времена. Был и в колхозе «Заветы Ленина», на опытных участках, заложенных еще при жизни народного академика, на рубеже веков – в самое трудное для аграрной отрасли время, когда колхозы разваливались, а опыты прекращались. Так вот, свободы у Геннадия Елизарьева, возглавлявшего в ту пору колхоз, было хоть отбавляй, и он абсолютно не знал, что с нею делать.
Елизарьев не был коренным жителем Мальцева, он из тех, кого называют вынужденными переселенцами. Их немало осело в Зауралье после развала СССР. Геннадий Петрович переселился сюда из Казахстана.
– Хозяин – тот, у которого пуповина с землей не оторвана, – говорит он. – А у нас что получилось? С началом перестройки землю поделили, а не учли, что кто-то еще родится. И вот один уехал, другой умер. Их земля осталась бесхозной. У нас половина таких паев. А который паренек армию отслужил, вернулся, у него клочка земли нет. И его уже ничего здесь не держит.
– А механизма перераспределения нет…
– Какое перераспределение? Рынок же, купи. Или по наследству получи. А участки не оформлены, купить или оформить наследство на них закон не позволяет. Даже ту землю, которая у меня в обработке. У меня-то земли нет. У тех, с кем я заключаю договор об аренде, тоже участки не оформлены.
Вот с землей-то что получилось. Право на владение есть, но чтобы его оформить, такие деньги нужны! То же и с недвижимостью.
У нас есть склады, здания, сооружения, но чтобы они стали нашей собственностью, залоговой базой, их надо пропустить через БТИ, регистрационную палату. Причем не скопом, а каждое здание и сооружение отдельно. Чтоб больше денег с нас взять. Я подсчитал, мне их хватило бы на новый комбайн. Только за оформление бумаг, представляешь? Как в таких условиях дальше пробиваться к светлой жизни?
Это было 10 лет назад. Что с тех пор изменилось? Да ничего. Еще запутаннее стало.
Колхоз «Заветы Ленина» Елизарьев принял в те времена, когда к жизни – не светлой, а просто жизни – приходилось действительно пробиваться. В 90-х годах споткнулись. На кредитах, налогах, зарплате. И попали в такое тяжелое положение, что практически стоял вопрос о банкротстве. Реформировались, судились. В результате остались основательно пощипанными, с низкой урожайностью, низкими надоями, без кормов, техники, без откормочного цеха. И без кадров. Кто подался на Севера, кто в город, в соседние хозяйства, в семейный бизнес.
Что делать? Сократили посевную площадь. Из 800 тысяч засеяли лишь 500 гектаров пшеницей, да 800 – кормовыми. Семена, правда, привезли с питомника элитные. И 2,5 тысячи гектаров перепахали под пары. Шел 2001 год. А в следующем году, получив семена высоких репродукций, засеяли эти пары и собрали отменный урожай. Как следствие, резкий скачок и в животноводстве. Создали полуторагодовой запас кормов из бобовых трав. И буквально на второй год надоили по 4250 килограммов молока на корову – больше, чем в доперестроечные времена.
В то время колхоз «Заветы Ленина» уже был переименован в СПК «Заветы Мальцева». Так решил сход. И это было справедливо. Именно заветами Мальцева тогда жили и выживали.
– Да, мы сегодня свободны, – говорит Елизарьев. – От государственной зашиты и поддержки. Поэтому и барахтаемся. И комбайностроители свободны. И перекупщики зерна. Но от этого никому лучше не стало. Должна же быть хоть какая-то управляемость в отрасли в масштабах государства. Давайте перераспределим доходы. Ведь у переработчиков гораздо больше возможности скрыть их, чем у нас. Если бы это произошло…
– Этого «если» вы давно ждете?
Геннадий Петрович нервно смеется.
– Мне в детстве хотелось, чтобы все были сыты. А сейчас, чтобы жили нормально.
И, помолчав:
– Внятной политики государства в области сельского хозяйства нет. А государство должно участвовать в рынке зерна обязательно! Подешевеет зерно, дешевле будет и мясо, и молоко – вся продовольственная корзина. Я тебе сейчас факты смешные назову. У нас осталась мельница, пекарня. Но они отрезаны от электроснабжения. И вот пришли люди, готовые вложить деньги, оживить эти предприятия, молоть муку, печь хлеб, дать рабочие места. Согласные покупать энергию за живые деньги. А им: у нас линия перегружена, электричество воруют. И не дают. Что получается-то? Когда энергетикам нужны деньги на ремонт, покупку оборудования, они поднимают тариф. То есть покупают за наш счет, нашими деньгами. А деньги-то зарабатывать надо. Ладно, мы нашли выход, перешли на собственные дизельные станции. На них я трачу уйму денег. И готов отдать эти деньги Чубайсу. Не берет. Какой тут к черту рынок.
Мы хотим покупать, а нам не дают. Или ставят условия: ты нам вперед оплати или протяни за свой счет линию электропередач…
На энергетиков у Елизарьева большой зуб. Когда хозяйство было под банкротством, они отрезали его от электроснабжения. Полностью. Среди зимы. Это и понудило отказаться от откорма свиней и бычков.
– То же и с горючим. Мы каждый год экономим на солярке. Рабочие спрашивают: «Почему премию тогда не даешь, где деньги?» А деньги у королей бензоколонок. Они подняли цену на топливо, и все, что мы сэкономили, забрали назад.
И опять хозяйство в долгах, как в шелках. А за долги людей расплачивается скот. Причем собственной шкурой. Возникла задолженность по зарплате, вызвали в прокуратуру – что делать? Резать скот. Налоги не заплатил вовремя, счет арестовали – опять скот. Так и жил все эти годы СПК «Заветы Мальцева» Шадринского района Курганской области. Но до наших дней все же не дожил. То ли скота не хватило, то ли долгов оказалось больше, чем скота. Обанкротили хозяйство, где много лет трудился прославленный полевод Терентий Мальцев.
«Пустословие в науке, – говорил Мальцев, – следствие того, что у нас в почете конъюнктура, модные темы, кампании всякие. Вспомним 60-е годы. Сколько тогда появилось ученых-кукурузоводов! Где сейчас их наука? Науки нет, а люди-то ведь остались. Многие научными учреждениями руководят, кафедрами, лабораториями разными. У большинства из этих «ученых» каждую пятилетку научные взгляды меняются. И ничего. Застой в земледелии – есть следствие застоя в науке».
Сегодня и земледелие, и сельхознаука не просто в застое, а в глубоком кризисе.
– Один полевой опыт, а многие из них заложены еще Мальцевым, стоит полмиллиона рублей, – говорил мне тогдашний директор опытной станции Курганского НИИ сельского хозяйства Владимир Борисович Собянин. Кстати, ныне он председатель планово-бюджетной комиссии Шадринской районной Думы. – У нас в этом году заложено 10 таких опытов. А денег дали только 740 тысяч. Как быть? А с началом реформирования науки станет еще хуже, финансировать будут только то, что нужно внедрять в производство сегодня. А мы-то должны работать над тем, что будет востребовано завтра. Тяжелейшая ситуация…
Владимир Борисович начинал работать с Мальцевым. Пытался продолжать его дело в условиях почти безысходных. Зарплата – самая низкая в районе. Жилье 15 лет не строилось. Детский сад закрыт. Грозились закрыть и школу. Поэтому люди уходили. Куда придется. Из 29 штатных работников оставалось 16.
– За последние годы кого только мы не воспитали на станции, – горько шутил ученый. – Двух сотрудников милиции, фермера, предпринимателя-челнока.
Агрохимическая лаборатория не работает, то есть мы не получаем цифровую информацию, что же происходит с почвой.
Кстати, у нас единственное учреждение, где создан банк почвенных образцов, но условий для их хранения нет.
В восьмидесятых годах прошлого века созрела идея создать на базе станции институт плодородия почв. Но не дозрела. В 1992 году новые власти сказали: ребята, все! Забудьте о строительстве и материально-техническом обеспечении. Мальцев был еще жив.
Нет, со смертью Терентия Семеновича научная работа не прекратилась. Но велась она на голом энтузиазме небольшого коллектива сотрудников опытной станции. Кстати, в Англии такие станции работают более ста лет, они считаются национальным достоянием. У нас – 36 лет. И никакое не достояние. Закроетесь? Ну и закрывайтесь.
– Я считаю, что главным покупателем и главным заказчиком на научные исследования должно быть государство. И оно должно оплачивать это. При социализме, в принципе, так и было.
Сегодня мы получаем из бюджета лишь 45 процентов от потребности. Остальное, говорят нам, вы должны заработать. Где? Сельское хозяйство в кризисе.
Потом, аграрии привыкли к тому, что наука свои наработки отдает им бесплатно. Кто купит? Австралия?
Однажды в Новосибирске Собянин встретился с одной представительной дамой из Австралии. Она хорошо говорила по-русски и представилась руководителем какого-то там фонда. Так вот, узнав, чем занимается мальцевская опытная станция, эта дама открыто предложила: давайте мы вас будем финансировать по полной программе, но результаты исследований вы никуда не отдаете, они наши.
Десять лет назад мне говорили в Шадринске: Россия Мальцева до конца не поняла. И не изучила. Его еще изучать и изучать…
Где? В Австралии?
Александр Калинин
Источник: