Негативная реакция российского общества на откровения актрисы лучше всего характеризует его истинный моральный облик.
История, которой поделилась знаменитая актриса и телеведущая Елена Проклова в прямом эфире телеканала НТВ вызвала острейшую дискуссию в российском обществе. Причем львиная доля комментариев была осуждающей: «Ах, зачем же она так?!» Аргументы при этом приводились самые дикие и нелепые, что лишний раз подтверждает неизбывную патриархальность граждан страны независимо от их взглядов. Проклову примерно в одинаковых выражениях осудили и «навальнисты», и «путинисты», и «православные», и левые, и правые, и центристы, и мужчины, и женщины, разумеется – эти в первую голову.
Ей вменяли в вину и то, что она:
– нарушила принцип презумпции невиновности;
– действовала из сугубо корыстных побуждений (якобы получив миллионный гонорар за свои откровения)
– посягнула на честь покойного, практически святого человека, гения всех времен и народов (Олега Табакова);
– просто наврала
И так далее…
Гонители Прокловой тем самым продемонстрировали и свое полное невежество в вопросе психологии насильника и его жертвы, и свою фактически животную жестокость, и, что там скрывать, – зависть к успешной соотечественнице. А актриса Людмила Поргина договорилась до самой сути, заявив, что обсуждать личную жизнь, кто и как тебя домогался – это тлетворное влияние Запада. Дескать, у нас-то принято молчать, неприлично же.
И Поргина оказалась, внезапно, права в том смысле, что существование негласного табу на подобные темы действительно важнейшая часть российской культуры.
Причем, что самое характерное, насильников меньше не становится, несмотря на то, что регулярно появляются сообщения о том, что то тут, то там обнаружен новый сексуальный маньяк. И это тоже весьма характерный для современной России факт: скрывай – не скрывай, а уберечься не удастся. Напротив, патриархальность и невежество только играют на руку педофилам всех мастей.
К счастью, нашлись у Прокловой умные и совестливые защитники, пусть и голос их практически утонул в возмущенном вое остальных, скандалом «оскорбленных». Вот что пишут об этом скандале четверо женщин, трое из которых – что характерно – живут сегодня за границами России.
Жительница Барселоны Юлия Дягилева убедительно объясняет, почему Проклова молчала об этом в те глухие советские времена:
«Женщины молчат. Все женщины. Девочки молчат.
В обсуждениях интервью Прокловой я прям заскринила коммент об этом: ну, каждая же что-то подобное пережила, мы же молчим.
И я силюсь понять, почему надо молчать, почему существует такое требование к жертвам.
Почему молчат жертвы – как раз понятно.
По данным ВОЗ, 35% женщин в течение своей жизни минимум один раз подвергались сексуальному насилию. Чаще всего, со стороны знакомого или партнёра. Это не злодей с ножом нападает на женщину в подворотне, это, чаще всего, мужчина, которому женщина доверяет. Она сама открывает ему дверь своего дома, сама соглашается выпить вместе. И потом оказывается «сама виновата».
Статистика ВОЗ, впрочем, будет неполной, если не упомянуть исследование Лоры Уилсон и Кейтрин Миллер о «непризнанных изнасилованиях». Согласно их исследованию, 60% женщин, переживших сексуальное насилие, не просто никогда никому об этом не рассказывают, но и для самих себя маркируют пережитое насилие, как «плохой секс» или «недопонимание».
Это защитный механизм, позволяющий жертве как-то жить дальше, Уилсон и Миллер называют его «психологической адаптацией выживших».
И это мы говорим о насилии, подразумевающем проникающий сексуальный контакт. Что же до домогательств, то тут правы женщины из комментария со скрина – подобное переживала, наверное, каждая женщина. Часто – лет с десяти-двенадцати начиная.
Попытки облапать в транспорте. Школьный физрук или военрук с липкими руками. Подвыпивший добрый дядюшка на семейном празднике, хватающий девочку за грудь, пока никто не видит. Сосед, с которым зашла в лифт, возвращаясь из школы. Отчим.
Девочки молчат. Потому что видели, как обвиняли тех, кто посмел заговорить. Потому что слышат и читают вот эти высказывания о «к психологу или к духовнику надо идти с таким!».
Пережитое домогательство – это опыт беспомощности, уязвимости и стыда. Если рассказать об этом и получить обвинения вместо поддержки, то это заставляет заново переживать травму. В этой ситуации молчание девочек – их единственно возможный способ позаботиться о себе, избавить себя от дополнительной боли.
То есть, почему молчание выбирают жертвы, мне понятно. Почему общество требует от жертв молчания – не очень.
…Однажды мы здорово напились с моей подругой и обсуждали всякие феминистские темы, потому что я всех своих подруг «кусаю феминизмом». И разговор зашёл о домогательствах, с которыми сталкивается практически каждая девочка. При нашем разговоре присутствовал подругин муж, который, как раз, высказался в стиле – да ну, не может быть, чтоб прям каждая, мы же, всё-таки, в приличном кругу росли.
Ну, что-то такое он сказал.
Подруга моя посмотрела на мужа, вздохнула и начала рассказывать: «Мне было 10 лет…»
Я смотрела на её мужа, он с ужасом слушал её рассказ, понимая, что вот двадцать лет брака за плечами, а он впервые слышит о таком опыте женщины, о которой, думал, знает всё.
Девочки молчат. Возможно, о подобном молчит ваша жена. Или ваша дочь. Если вы когда-то реагировали на истории об изнасилованиях и домогательствах в стиле «да ладно, всё придумала» или «ну самой же надо было головой думать» – вы лично добавили камней в эту стену молчания.
Если вы хотите поддержать жертв, просто начните им верить. В первую очередь – начните им верить. Слушайте девочек и женщин, обращая внимание на их переживания. Научитесь уже различать зоны ответственности и запомните, что в насилии всегда виноват насильник, вне зависимости от поведения и морального облика жертвы. Уясните, наконец, что в ситуации, когда взрослый мужчина растлевает девочку-подростка никакое «она сама хотела» не работает.
И поскольку подобный опыт действительно есть практически у каждой женщины, будьте, пожалуйста, готовы оказать безусловную поддержку, если однажды и ваша жена начнёт свой страшный рассказ со слов «мне было десять лет»…»
Известная российская журналистка и блогерша Арина Холина поражается жесткости обвинителей Прокловой:
«Девиз женщин, выросших в СССР: ЗАЧЕМ ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ?
Изнасиловали? – «Зачем об этом говорить?!»
Бьет муж? – «Зачем об этом говорить?!»
Увольняют, если не отсосешь? – «Зачем об этом говорить?!»
Актриса Елена Проклова рассказала, что в 12 лет к ней совал руки в трусы ассистент режиссера. А в 15 лет ее насиловал известный актер. Она не назвала имен, и в каком-то смысле это не так важно — по ее словами фигурант умер, а было это миллион лет назад. Важно, что Проклова обозначила проблему. И, вообще, распахнула дверь в бездну.
Но реакция. Тетки-актрисы-ровесницы бросились на нее как на ведьму. Я уверена — если бы могли, то закидали бы камнями и сожгли. Голые истерики не интересны, но вот суть лучше всех выразила Татьяна Васильева:
«Каждая женщина хотя бы раз через это прошла. Поэтому ничего страшного не случилось. И зачем все это вынимать из кладовых памяти?».
Если каждую женщину изнасиловали — значит, ничего страшного.
Если каждого еврея кинули в концлагерь — значит, ничего страшного.
Если каждого заключенного в военной тюрьме Абу Грейб унижали и пытали — значит, ничего страшного.
Если каждого ребенка будут в школе бить по лицу линейкой — значит, ничего страшного.
Если каждого гражданина отправят в гулаг — значит, ничего страшного.
ЗАЧЕМ ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ? Зачем все это вынимать из кладовых памяти?
Если честно, то мне плевать, кто это делал с Прокловой. В этом случае. Важно, что такое реально происходит, и тогда и сейчас, и что дети в 12 лет в кино, в балете, да где угодно подвергаются большей опасности, чем на улицах неблагополучных районов.
Когда началось #metoo я только и слышала вопрос «Зачем об этом говорить?!». В нем заложен такой странный смысл, как будто изнасилование приравнивается к месячным — мол, ну это не очень изящные темы для беседы. Понос, изнасилование, астрология — неприличные темы для светской беседы.
Елена Проклова, понятно, уже 20 раз те давние истории пережила. Но она меня восторгает тем, что вдруг не смогла дальше жить ну вот как Татьяна Васильева — делая вид, что все насилие, которое с ними было, это нормально. Или как Любовь Успенская, которая сказала: «Я уверена, что женщины, которые сегодня решили вспомнить, что было, тогда добивались карьеры. Они хотели получить все, поэтому они молчали». (в 15 лет да)
Любовь Успенская пела в бандитском русском ресторане в Нью Йорке. И я, конечно, не сомневаюсь, чего она там добивалась, и с кем, и как (я прямо знаю, рассказывали). Она, конечно, в своем праве (была бы), если бы не эта удивительная жестокость, практически кровожадность, по отношению к другим женщинам.
Если с ними «ничего страшного не случилось», то почему эти бабы такие бессердечные? Откуда садистские наклонности, откуда желание пинать жертву ногами? «Зачем об этом говорить?!» Ну так молчите. Почему вы так яростно нападаете на свою же коллегу? Сказала и сказала — не ваше дело. Хочет привлечь внимание? А вы? Зачем лезете в каждую дырку затычкой на эту тему?
Поразительная у этого поколения жестокость друг к другу. Проклова не назвала имен, никого не очернила, версии построили уже сами люди, и эти актрисы в первых рядах. Они так старательно оправдывают кого-то, что уже не сомневаешься — угу, он (а может не он, есть и другой вариант, между прочим). Но они ведь прямо тыкают пальцем. Вот такое у них огромное желание загнать в угол ту, которая посмела сказать. Из которой прорвалось, что ни разу все это не нормально. Что принуждать детей к сексу — это плохо. Ужасно.
Они меня напугали. Потому что воспитывают так детей, дети это передают внукам. Они хотят, чтобы у нас была страна жертв, поколение изнасилованных детей. Они хотят, чтобы отношения женщин были скреплены взаимным позором и ненавистью. Отличные планы, угу.
Понятно, что мы ничего достоверно не знаем об истории Прокловой – только с ее слов. Но мы точно знаем о тех, кто ее сейчас еще раз насилует, об этих садистках. У них нет души, они не отличают добро от зла – и это как раз доказанный факт, они все сказали своим ртом…»
Жительница Черногории Оксана Туркина призвала всех, кто когда-либо, вне зависимости от давности, подвергся сексуальному насилию говорить об этом:
Актриса Проклова рассказала о домогательствах другого актера.
Рунет: как не вовремя! где она раньше была! он уже умер! пляски на костях! дешевый пиар!
А я вот интересуюсь, а КОГДА ВОВРЕМЯ?
Когда было бы самое время актрисе Прокловой рассказать о домогательствах, а по сути о сексуализированном насилии в отношении себя?
Ей было 15, когда все началось. Она рассказывает о домогательствах сразу, как случилось.
Реакция: Ни рожи, ни кожи, ни образования, ни карьеры! Ты кто такая! Профурсетка, Вертихвостка! На именитого актера катишь! Звезду! Талантище!
Допустим, ей 25 и она уже актриса, молодая, многообещающая. А он уже мэтр! Она рассказывает о домогательствах.
Реакция: Больно много о себе думает! Снялась в паре фильмов, поиграла на теятре всего-ничего, ну и сиди теперь без ролей, раз такая принципиальная!
Ей, допустим, 55, и он еще жив! Она рассказывает о домогательствах.
Реакция: Пошто великого человека обижаешь! Он старый и больной. Дай уже почивать на лаврах. Наговоры! Пиар-шмиар!
В общем, по существу, когда бы жертва ни рассказала о домогательствах, общество наше все равно кидает камни в нее, а не в насильника, абьюзера и человека-говно! Потому что неудобная правда никогда не бывает вовремя.
Поэтому всем девочкам в 15 и раньше, женщинам в 25 и 55 и 70 и после: ГОВОРИТЕ! Говорите, когда сможете. Сразу, чуть погодя, потом. КОГДА УГОДНО! Общество никогда не будет довольно, но вам станет чуточку меньше больно, чуточку легче жить и дышать.
И рядом с вами встанут другие девочки и женщины. А после нас придут новые поколения! И все вместе мы поменяем это общество. Чтобы ни одной девочке больше не пришлось пройти через унизительный опыт домогательств, а потом не менее унизительный опыт оправдания их насильника. Говорите!»
Ну и наконец, московский журналистка и писательница Наташа Киселева делится своим опытом общения с отечественными знаменитостями:
«Перед коллективным адом математика бессильна.
У меня был случай на заре моей журналисткой карьеры, я пришла на интервью к кумиру моей юности. Он был для меня небожителем, я не совсем понимала, что он живой человек, он точно был такой же как в фильме. И вот я в его гримерке с диктофоном, как бы собрать себя в кучу и выдавить хоть один вопрос, как волнительно, господи, какой он красивый, конечно, не такой молодой уже, но все равно такой Красивый, божечки, где мои вопросы.
И тут кумир моей юности облизывает виноградину, подходит ко мне, начинает водить ей по моим губам, смотрит на меня сально, проводит этой же виноградиной по моей руке, говорит, что я замёрзла и вся дрожу и меня надо согреть и он знает как. Я охренела от кумира моей юности, выключила диктофон, буркнула, что он больной на всю голову, и выбежала из гримерки.
Так я попрощалась с иллюзиями. И с кумирами. Ты можешь быть каким угодно на экране и на сцене и быть абсолютным м…..м в жизни. Я не могу смотреть фильмы с ним, а это очень классные фильмы. Но когда вижу его на экране у меня начинаются рвотные позывы. И это, конечно же, не единичный случай неначавшихся интервью. Всеми любимые и народные говорили мне, что, цитирую, мой рот просто создан для минета. Конец цитаты. Заслуженные и прекрасные спрашивали, сколько раз в день я мастурбирую и стягивали с себя штаны.
Мне повезло, мои интервью просто не начинались. У моих коллег интервью заканчивались попытками изнасилований или изнасилованиями, причём если вы думаете, что речь идёт о только богемном мире, то вы ошибаетесь. Среди бизнеса, власти и медиа тоже полно м…..в.
Нам хочется думать, что любимый артист или уважаемый человек не может причинить кому-то зла. Спойлер: может.
Нам хочется, чтобы жертва насилия все говорила вовремя и там, и так, как нужно. Это мы решим когда, как и где. А лучше, чтобы не говорила вообще. Не надо нам тут трясти грязным бельём. Трясите им у духовника или психолога. И что-то слишком много в вас виктимности, такое рассказывать, вам, наверное, просто нравится чувствовать себя жертвой. Вы просто пиаритесь. Вам надо, чтобы о вас все говорили. Да, вы просто чокнутая.
Когда я несколько лет назад сделала каминг-аут о домашнем насилии, которому подвергалась в детстве, на меня тоже обрушились обвинения в пиаре и психологии жертвы, которой нравится, чтобы ее жалели. И, конечно, раз я так лихо придумываю художественные истории и тексты, то придумала и эту.
Процитируем великих «А что ты сделала, чтобы он тебя не бил?». Перефразируем великих «А что ты сделала, чтобы он тебя не насиловал?». Ещё перефразируем «А что ты сделала, чтобы с тобой не происходила несправедливая хрень?» А? Вот, что ты конкретно для этого сделала?
Виктимблейминг, по-русски осуждение и обвинение жертв насилия, главная причина развития насилия. Основная причина. Жертвы не говорят о своём опыте, потому что их в этом самом опыте и обвинят. И абьюзеры и насильники это понимают. Общество на стороне силы и власти. Всегда. И на стороне любимых кумиров. Общество не хочет прощаться с иллюзиями. Metoo и харасмент по мнению многих, это про не надо было надевать короткую юбку и не надо было провоцировать. Продлим этот список – не надо быть такой красивой. И не надо быть такой молодой. И уж если случилось, то молчи. Ну, было и было. С кем не бывает. Ещё чужая боль – это поле для шуток и причина для упражнений в скудо, я хотела сказать, остроумии.
Это очень вредная философия. Повторю, именно она множит насилие. Подумайте об этом, когда в следующий раз будете обвинять или высмеивать жертву. На ее месте может быть ваша подруга, дочь, коллега. А, может быть, и вы.
Я очень сильно верю, что мы доживем до того времени, когда жертвы насилия, любого, бытового или сексуализированного, будут получать поддержку от общества и именно это уничтожит насилие как факт…»