Очередная, 98-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции вплотную придвигает нас к столетнему юбилею этого всемирно-исторического события, спасшего нашу Родину от уничтожения и распада. С чем мы приближаемся к этой великой дате, извращенной и опошленной дорвавшимися до власти в августе 1991 года на плечах прогнившей партноменклатуры либеральными отбросами омещанившейся «интеллигентщины»? Той самой, что оказалась в этот исторический момент на финальной стадии многолетней духовной и нравственной деградации?
Сегодня, когда Россия активно поворачивается к своему советскому прошлому, тщательно переосмысливая четвертьвековой антисоветский, антикоммунистический шабаш, особенно важно не наступить в эту «интеллигентщину» еще раз, ибо дальние и ближние подступы к любому юбилею, а тем более к такому, – повод не только подвести определенные исторические итоги. Но и поспекулировать на эту тему тех банкротов, которые уже знают, что обанкротились, понимают, что их дни сочтены. И если мечтают, то даже не о чуде, хотя и надеются на него, а совсем о другом: как и чем бы еще навредить ненавистной, отвергнувшей и отрыгнувшей их стране хотя бы напоследок, громко «хлопнув дверью».
Какой «дверью» и как именно собираются «хлопнуть»? Об этом нужно думать уже сегодня, разоблачая возможные завтрашние идеологические диверсии, особенно учитывая то, что либеральных и иных «диверсантов» еще предостаточно во власти, а некоторые из них, расхрабрившись одобрительными окриками из-за бугра, проталкивают под видом «памяти жертв политических репрессий» разного рода варианты пресловутой «десталинизации».
Итак, не представляется «terra incognita», что по мере приближения столетнего юбилея Великого Октября исторические извращенцы попытаются перенести основное внимание «прогрессивной общественности» с Октября на Февраль, представив его подлинной «революцией» и противопоставив последующему большевистскому «перевороту». Скажут, что «светоч свободы», загоревшийся в канун весны, через полгода был грубо «затоптан» или символически «утоплен» в осенней петроградской распутице. Что большевики «попрали» все возможные и невозможные «заповеди», «развязав» красный террор и спровоцировав Гражданскую войну. Что они «развалили» страну. И наконец, что они «предательски» заключили с Германией сепаратный мир, «загнав нож» в спину союзников по Антанте.
Поскольку отечественных, весьма некомплиментарных, свидетельств в отношении Февраля множество – от дневников Николая II и Великой Княгини Ксении Александровны до работ Василия Шульгина, Николая Устрялова и Александра Солженицына, а тема Антанты по-прежнему некоторых «вдохновляет», дадим слово одному из этих «союзников» – британскому историку Роберту Уорту. В его труде «Антанта и русская революция. Россия в переломный момент истории» подкупают подчеркнутая, хотя и относительная, отстраненность и педантичность повествования, телеграфность стиля, лишь изредка уступающая место легкой иронии, когда речь идет уже о таких фактах, от которых волосы натурально встают дыбом.
Итак, чем был Февраль? Взгляд из Антанты. На себя, Антанту, и на наших «февральщиков».
«Война 1914-1918 годов, – начинает повествование Уорт, – нанесла ощутимый удар по либеральным идеалам XIX века – не подвергающейся сомнениям вере в свободу людей и в способность совершенствования человечества. Из этой войны возникла русская революция – событие столь огромного исторического значения, что оно еще до сих пор не осмыслено в полной мере даже теми, кто изучает и преподает историю…» (М.: Центрполиграф, 2006. С. 9).
Очень хороший повод задуматься занимающимся историей у нас, в самой России, где бессмысленность ввязывания в Первую мировую войну и сегодня пытаются заглушить ханжеской псевдопатриотической риторикой. Забывая при этом, что история XX столетия как бы в насмешку над «ремесленниками» от нее дала, помимо августа 1914 года, еще и другой, прямо противоположный, пример августа 1939 года. Советский Союз тогда, как и Российская империя за четверть века до этого, был на волосок от большой войны, но отодвинул ее, заключив с будущим агрессором тактический пакт Молотова – Риббентропа и перенацелив его экспансию против тех, кто и вел Гитлера к власти – правящих кругов Запада. Поведи себя Николай II с таким самообладанием и мужеством, как Сталин 25 лет спустя, глядишь, и оказались бы наши войска в Берлине намного раньше 9 мая 1945 года, а трагедию Второй мировой войны вообще удалось бы предотвратить. Не говоря уж об Октябрьской революции, перед которой, по вине придворных и думских ура-патриотических партий, первейшей задача встало спасение страны от оккупации любой ценой, и которую она выполнила блестяще. Несмотря на отчаянное сопротивление коллективного Запада, его олигархических пастухов и их агентуры влияния в образе Троцкого в собственных рядах.
К размышлению об этом побуждает следующий фрагмент из книги Уорта: «Объявление Германией 1 августа 1914 года войны вызвало в России взрыв народного патриотизма, против которого открыто высказывались только социал-демократы. Их политические взгляды были основаны на принципах марксистского социализма, и с 1903 года они раскололись на две фракции: большевиков, под руководством В.И. Ленина, и меньшевиков, под руководством Георгия Плеханова и Юлия Мартова. В 1912 году раскол стал окончательным, и в результате появились две разные партии, каждая из которых считала себя подлинной наследницей учения о социализме, изложенного в сочинениях Карла Маркса. Обе партии выразили войне неодобрение – что составило примечательный контраст по сравнению с позицией социалистов остальных воюющих на стороне Антанты стран, – проголосовав против войны на специальной сессии Думы 8 августа 1914 года» (С. 10-11).
Ну, и в чьих интересах Россия ввязалась в ту войну, за которую в Думе ратовали почти все остальные партии и фракции, а меньшевики к ним присоединились чуть позже? В интересах Антанты, надо полагать? Впрочем, как дальше увидим, большевики не были в таком уж «вопиющем» антивоенном одиночестве…
«…Вскоре стало очевидно, что только большевики выступают против войны, которую они называли “капиталистической” и “империалистической”, и что меньшевики решили пойти по пути оппортунизма, поддержав войну как “оборонительную” по характеру…, – пишет Уорт. – Помимо большевиков (внимание! – Авт.), другой единственной значительной группой в России, про которую можно было сказать, что ей недоставало энтузиазма по отношению к войне (открыто они никогда против нее не высказывались), были крайне правые. Союзу с демократической Францией они предпочитали альянс с монархической Германией…» (С. 11).
Ну, и где все кликуши, обвинявшие большевиков в подкопе под самодержавие с помощью военной тематики, если сами монархисты прекрасно осознавали тяжесть совершенной Николаем II ошибки еще на стадии ее подготовки? Записку графа Петра Николаевича Дурново – главы МВД Российской империи – вспомним?
И это, заметим, далеко не последний случай, в котором объективные, подчеркну, – ОБЪЕКТИВНЫЕ интересы монархии и большевиков, как это ни парадоксально, совпадали, вычерчивая этим совпадением траекторию равнодействующей НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ России. Даже когда война была уже объявлена, что мешало вести ее в таком же формате «странной войны», в котором с осени 1939 года по весну 1940 года «воевали против Гитлера» Британия и Франция.
Это их не спасло? А никто и не утверждает, что войны можно было избежать совсем. Но одно дело вступать в нее «лихим» наскоком двух армий на Восточную Пруссию, и совсем другое – терпеливо ожидать у своих границ. Чем там еще закончится «разборка» хищников, которых если что и объединяет, то только лютая ненависть к России – уже за то, что она существует. И еще расовый колониальный инстинкт.
Хищники договорятся? Уже НЕ договорились, и немецкая армия, выполняя «план Шлиффена» и катком пройдясь по супер-жизненно важному и метафизически чувствительному для Лондона будущему Бенилюксу, на всех парах несется к Парижу. Какое «договорятся»? Все, жребий брошен!..
То же и в 1940 году, тем же маршрутом. Хищники перегрызлись снова. С теми же последствиями. Только вот Россия в образе Советского Союза повела себя не в пример мудрее. И что, договорились хищники? Через год после этого восемь условий прилетевшего в Британию «партайгеноссе №2» Рудольфа Гесса британским истеблишментом были холодно отклонены, а сам он заключен под стражу и проклят Гитлером. Объявлен сумасшедшим. Мавр не сделал своего дела! Отклонены они были, понятно, не Черчиллем – без иллюзий. А олигархической «властью за тронами» англосаксонских держав, которую олицетворяла связка «кураторов» британского премьера и американского президента – крупных магнатов лорда Бивербрука и Бернарда Баруха.
Так зарождалась Антигитлеровская коалиция, которая не стала «новой Антантой» – могильщицей СССР – только потому, что Сталин, в отличие от Николая II, умел ждать. Недаром его невероятной выдержкой – «терпением, проницательностью и непреклонностью», позволявшими «решительно отстаивать советские национальные интересы», восхищался Генри Киссинджер. Хотя советского вождя этот враг нашей страны и объявлял не иначе, как «истинным монстром» (Дипломатия. М.: Ладомир, 1997. С. 287).
А теперь представим, что Сталин, нарушив пакт с немцами, который кривляющиеся либеральные компрадоры по указке из Вашингтона и Лондона, вменяют ему в вину, пошел бы в тыл наступающему на тот же Париж вермахту. На Кенигсберг или Берлин. Далеко бы он дошел? И, главное, стала бы ТАКАЯ война ВЕЛИКОЙ и ОТЕЧЕСТВЕННОЙ? И не пришлось бы в этом случае заключать новый «Брестский мир»? Причем, на тех кабальных условиях, о которых Троцкий еще в декабре 1935 года успел договориться с тем же Гессом. В обмен на помощь нацистов в устранении Сталина и воцарении его самого.
Да, боевые действия на Западе в этом случае скорее всего бы остановились. Или по крайней мере «притормозили». И вот тогда бы хищники договорились. Организовав в нашу страну совместную экспансию «лучших врагов», которые бы мигом превратились в «заклятых друзей», объединенных все той же ненавистью к России, которая всего лишь для виду прикрывалась «фиговым листком» «борьбы с коммунизмом».
История не имеет сослагательного наклонения? Полноте, господа! Жанр альтернативной истории – давно уже не публицистика, а чистая наука. Если исследования, конечно, базируются на документах, а не «резуновских» вымыслах, столь же лживых, сколь и провокационных.
Читаем Роберта Уорта дальше.
«Огромные и частые денежные займы, которые Франция предоставляла своей верной союзнице, послужили основной причиной некоторого усовершенствования российской армии, и кредиторы не намеревались России позволить забыть об этом. Французские генералы цинично видели в безграмотных и обычно покорных русских солдатах, набранных из крестьянского сословия, лишь превосходное пушечное мясо…».
«Искренне стремясь добиться военных успехов России в общем деле борьбы с германским агрессором и не подозревая о будущем армии и всей империи, 5 сентября 1915 года царь принял на себя Верховное командование от своего дяди, великого князя Николая – шаг, к которому его настойчиво подталкивала императрица… Царь предпринял этот шаг вопреки единодушным советам его министров, которые понимали, что в глазах народа он станет виновным в будущих военных поражениях… 16 сентября 1915 года была распущена Дума – еще один промах, который вызвал немедленную политическую забастовку в Петрограде».
Уорт здесь не совсем точен. Дума распускалась на каникулы, хотя по сути бессрочно. Потом под давлением «прогрессивной общественности» собиралась, снова распускалась и снова собиралась. Последний раз – 14 февраля 1917 года, за одиннадцать дней до начала революционных волнений в Петрограде. Кто присоветовал царю поиграть в эти «качели», если в чем и убеждавшие народ, а главное – тех самых думских заговорщиков из Прогрессивного блока и руководившей им думской масонской ложи Великого Востока народов России (ВВНР), так это в царской беспомощности. Власть как будто провоцировала змею на бросок. Вот змея и бросилась. Тем более, что параллельно думской, существовала и военная ложа, в которую был вовлечен высший генералитет, включая генерала Алексеева, начальника штаба Ставки Главковерха.
Как конкретно провоцировали змею Февраля, об этом Уорт тоже рассказывает, приводя некоторые смачные факты, как известные российской исторической науке, так и не очень.
«В мае (1916 г. – Авт.) последовал еще один (предыдущий, журналистов, был в феврале. – Авт.) визит русских в Англию, но более официальный по характеру, поскольку в приглашение были включены десять членов Думы и десять членов Императорского (Государственного. – Авт.) совета. Члены Думы с готовностью приняли приглашение, но из консервативного Совета только семь особ согласились на эту поездку (разницу между Думой и Советом чувствуете? – Авт.). Сначала эта группа посетила Англию и Шотландию, где в их честь были даны множество приемов с демонстрацией преувеличенно дружеских чувств. Они получили официальное приглашение на банкет, который устраивал премьер-министр Герберт Асквит. На речь Асквита было поручено ответить барону Роману Розену, бывшему послу в США и старшему члену Императорского совета, что вызвало недовольство нескольких членов делегации. Розен был настолько оскорблен этим инцидентом, во время которого ему пришлось выслушать оскорбительные замечания относительно его немецкого имени и происхождения, что отказался продолжить с делегацией дальнейшую поездку и проследовать на континент» (С. 19-20).
Вот так! А мы соображаем, откуда в 1991 году вынырнуло столько наглого, беспардонно нахрапистого и бесцеремонного «демократического» быдла? Оттуда же, что и тогда. За рубежом, в официальном формате, в присутствии премьера чужой страны открыто плевать и издеваться над императорским представителем в собственной делегации. Как вам это?
«В заключение серии обменных визитов весной 1916 года в Россию прибыла французская миссия, в то время, как делегация Думы навещала западных союзников. …Поскольку ее возглавляли не военные, а два члена кабинета министров, Рене Вивиани и Альбер Тома, она скорее имела характер миссии солидарности. Многие из высших чиновников, казалось, ожидали прибытия последнего с нескрываемым страхом. Социалист патриотических убеждений, имеющий репутацию жесткого делового человека, Альбер Тома явно оправдал их ожидания. Он нашел множество поводов для критики и не замедлил ее высказать. “Россия должна быть очень богатой страной, чтобы позволить себе роскошь содержать такое правительство, как ваше, – иронически заметил Тома одному из чиновников, – потому, что ваш премьер-министр (Штюрмер. – Авт.) – это несчастье, а военный министр (Шуваев. – Авт.) – настоящая катастрофа”» (С. 22).
Как говорится, без комментариев.
А теперь сопоставим между собой четыре фрагмента текста Уорта. Заметим при этом, что этот автор отнюдь не на стороне нашей страны – и по тону повествования, и по содержанию. Но временами проговаривается о действительно важных вещах.
Первый фрагмент: «Царь постоянно получал предостережения, что его политики ведет страну к гибели… 12 января 1917 года Бьюкенен, британский посол, испросил аудиенцию у Николая, намереваясь обрисовать серьезность положения вещей, даже если это превысит границы дипломатического этикета… Он указал не некомпетентность администрации, на продовольственный кризис, на частую смену министров и на растущую опасность революции. В заключение он предупредил, что династия находится на развилке исторического пути: “У вас есть возможность выбрать одну из двух дорог. Одна приведет вас к победе и к славному миру, а вторая – к революции и к катастрофе”… Николай поблагодарил его, внешне благосклонно восприняв критику, но, как всегда, когда его вынуждали признать неприятную правду, скорее он испытывал раздражение. Императрица, которая, очевидно, слышала весь разговор, находясь в соседней комнате, реагировала более откровенно, составив впечатление – и, видимо, сумев убедить в нем и царя, – что ПОСОЛ ЗАДУМАЛ ПЕРЕВОРОТ с целью ВОЗВЕСТИ НА ТРОН ОДНОГО ИЗ ВЕЛИКИХ КНЯЗЕЙ» (С. 26).
Второй: «В конце января 1917 года в Петрограде состоялась давно откладываемая конференция союзников… “В истории великих войн редко встречается такое явление, когда столь большое количество ответственных министров и генералов решились покинуть свои страны по делу, оказавшемуся столь бесполезным”, – откомментировал событие Брюс Локарт, тогдашний вице-консул Британии в Москве. Британскую делегацию возглавлял лорд Альфред Милнер, член специального военного кабинета (и руководитель теневой, “концептуальной” власти – “Круглого стола”. – Авт.)…Милнер, казалось, с самого начала потерял всю надежду и механически выполнял свой долг, не скрывая своего крайнего неодобрения. “Мы тратим время попусту”, – часто жаловался он. На одном из заседаний он “демонстративно откинулся в кресле и громко застонал”, когда направление дискуссии стало еще более безнадежным, вспоминал Родзянко… Конференция закончила свою работу 21 февраля 1917 года, и результаты ее были весьма ничтожные, если не считать оценки нужд российской армии и обмена мнениями по широкому кругу вопросов. Просьба делегатов о разрешении задержаться в Петрограде до очередного созыва Думы была отозвана, когда КТО-ТО ИЗ ПРИДВОРНЫХ ЧИНОВ по секрету признался, что ЕСЛИ ОНИ ОСТАНУТСЯ, то НАЧАЛО ЗАСЕДАНИЙ ДУМЫ ПРИДЕТСЯ ОТЛОЖИТЬ ЕЩЕ НА ДВЕ НЕДЕЛИ. Одного этого намека оказалось достаточно, чтобы делегаты встревожились по поводу опасной политической ситуации в стране…» (С. 27, 28, 29).
Третий фрагмент: «Спустя два дня после отъезда миссии Милнера из Петрограда царь дал аудиенцию председателю Думы Михаилу Родзянко и услышал то, что должно было послужить ему последним предостережением… Родзянко торопливо дочитал доклад и закончил следующим: “Считаю своим долгом, Ваше Величество, выразить Вам мои глубочайшие опасения и убеждение, что этот мой доклад Вам будет последним”. Николай поинтересовался, почему он так считает. “Потому, что Дума будет распущена, – последовал ответ, – а курс правительства не предвещает ничего хорошего… Вы, Ваше Величество, со мной не согласны, и все останется по-прежнему. Последствиями этого, по моему убеждению, СТАНЕТ РЕВОЛЮЦИЯ И АНАРХИЯ, которую никто не будет в силах обуздать”» (С. 30).
Четвертый: «События развивались столь стремительно, что не успевшие реагировать на них Дума и царь значительно оторвались друг от друга и от революционных масс. К тому моменту, когда Николай наконец решил, что необходимо немедленно создать ответственное министерство во главе с Родзянко, ДУМСКИЕ ЛИДЕРЫ также опоздали выполнить СВОЙ ПЛАН ПО СПАСЕНИЮ МОНАРХИИ, для чего намеревались ВОЗВЕСТИ НА ТРОН ОДНОГО ИЗ ВЕЛИКИХ КНЯЗЕЙ. Оказавшись перед фактом массового дезертирства из армии, Николай II 15 марта отказался от трона в пользу своего двенадцатилетнего сына Алексея, назначив регентом своего брата, великого князя Михаила. Милюков возвестил об этой смене правителя собравшейся перед зданием Думы толпе и попытался пояснить смысл события, но ему не дали говорить, заглушив его криками. Позднее Николай передумал назначать наследником трона Алексея из-за его хронической болезни, и в официальном манифесте об отречении возложил царствование на великого князя. 16 марта думский комитет ПЫТАЛСЯ УБЕДИТЬ МИХАИЛА СОГЛАСИТЬСЯ НА ПРАВЛЕНИЕ. Поскольку ни Милюков, ни Родзянко НЕ МОГЛИ ГАРАНТИРОВАТЬ ЕГО ЛИЧНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ, Михаил счел благоразумным отказаться от престола» (С. 33).
Все ясно? Ну и в чем ошибалась императрица, увидевшая в угрозах британского посла заговор, в которой, как выясняется ниже, были вовлечены думские лидеры, имевшие свой план «спасения монархии», текстуально совпадающий с британским? И почему таким нежелательным оказалось присутствие союзников в Петрограде в момент открытия Думы? Чтобы общественность не связала эти концы и воочию не убедилась, что думские лидеры действуют под контролем англичан? И случайны ли были предупреждения Родзянко царю не только о революции, но и об анархии, «которую никто не сможет обуздать»? Не потому ли, что думские лидеры уже договорились, как именно они будут ее обуздывать? Случайно ли Родзянко, а также Милюков, который, по свидетельству крупного мыслителя Ивана Ильина, находился под плотным влиянием Максима Винавера, одного из кадетских лидеров и создателя в Думе Еврейской народной группы, «не гарантировали» безопасность Михаилу Александровичу Романову? Ведь лидер эсеро-меньшевистского Петросовета Николай Чхеидзе, как и первый премьер Временного правительства Георгий Львов, и его преемник Александр Керенский, наряду с другими думскими лидерами Прогрессивного блока, а также генералами Ставки Главковерха, скопом входили во всю ту же масонскую ложу ВВНР.
А куда еще тянутся нити февральского заговора, который и сегодня некие масонствующие «демократы» стремятся выдать за «эпохальное» историческое событие? Отвлечемся немного от Роберта Уорта и обратимся к следующим интересным свидетельствам. «1 марта 1917 года в 4.15 утра в Думу под красным флагом прибыл командир Гвардейского экипажа (примерный аналог современной ФСО. – Авт.)великий князь Кирилл и тут же был принят председателем Думы М. Родзянко, который угостил Кирилла чаем и побеседовал с ним. М. Родзянко был рад узнать, что еще до прибытия в Думу Кирилл за своей подписью разослал начальникам Царскосельского гарнизона записки о том, что Гвардейский экипаж вполне присоединился к новому правительству и уверен, что и вверенная тому или иному начальнику часть последует его примеру. Командир Гвардейского экипажа заявил М. Родзянко, что он, как и его солдаты, находится в распоряжении Думы. Вскоре над дворцом великого князя взвился красный флаг, а после отречения Николая в “Петроградской газете” появилось интервью Кирилла с нелестными высказываниями в адрес бывшей императорской четы» .
Позже, уже в эмиграции, Кирилл Владимирович провозгласит себя «императором Кириллом I» и по этой причине вступит в жесткий клинч с не признавшим его врангелевским Русском Обще-Воинским союзом (РОВС), расколов тем самым русскую эмиграцию. А его сын – Владимир Кириллович – 26 июня 1941 года призовет следовать за Гитлером.
Спустя многие десятилетия, в ноябре 1991 года, «демократический мэр» тогда еще Ленинграда Анатолий Собчак пригласит этого выродка посетить северную столицу, а «демократический президент» Борис Ельцин еще через полгода даст согласие на захоронение умершего в США предателя Родины в усыпальнице Романовых – Петропавловском соборе. Дочурка Владимира и внучка Кирилла Романовых – Мария Владимировна – сегодня изображает из себя «главу Императорского дома» и при поддержке определенных кругов то ли проталкивает на «трон» своего отпрыска, по отцу – Гогенцоллерна, то ли лезет на него сама. И случайно ли на телевидении раз за разом появляются навязчивые сериалы про Екатерину Великую. Вот видите, приехала из-за рубежа, обрела русскую душу – и спасла Отечество. К чему эти пошлые намеки, если «вдовствующую императрицу» Марию, по уши, как и все «вожди» эмиграции, вывалявшуюся в ЦРУ, без хохота сквозь слезы и близко нельзя поставить рядом с Екатериной, действительно великой?
Итак, в февральском предательстве засветились все: иностранные послы, думские лидеры, генералы, члены императорской фамилии, эсеро-меньшевистские Советы, масоны… Все, КРОМЕ БОЛЬШЕВИКОВ.
Кто может это опровергнуть – пусть попытается. И пусть не забудет, что одним из первых шагов рожденного Февралем Петросовета стал изданный почти в десяти миллионах экземпляров знаменитый «приказ №1». Отменив в условиях войны в армии воинскую дисциплину, он быстро превратил ее из организованного войска в вооруженный сброд. Пусть докажут, что это не с умыслу, а сдуру. Хотя какая на самом деле разница…
Несколько слов о мифах под названием «генерал Корнилов» и «адмирал Колчак», подогреваемых опять-таки слезливо-сопливой продукцией кинематографа, например нашумевшего фильма «Адмиралъ».
Вот что пишет об их роли в тех событиях Роберт Уорт: «Лорд Милнер, один из самых известных деятелей британского военного кабинета, лично заверил Корнилова в своей поддержке в письме, которое было передано генералу в конце августа Федором Аладиным, политическим авантюристом, который состоял членом бывшей Думы. Аладин привез с собой крупную сумму денег и вскоре стал известен как один из самых главных сторонников Корнилова, в случае успеха его движения претендующий на пост министра иностранных дел. Возглавляемая им миссия в Россию, профинансированная британским правительством и доставленная Королевским флотом, еще в марте была предложена Бьюкененом в направленной им в МИД Англии телеграмме… По улицам были расклеены листовки с его биографией… отпечатанные за счет британской военной миссии и, по словам Керенского, привезенные в Москву в вагоне генерала Нокса (ее руководителя. – Авт.)… Один из известных представителей кадетов закончил обращенную к Корнилову приветственную речь такой мольбой: “Спасите Россию, и благодарный народ увенчает вас короной!”» (С. 139-140).
Что представлял собой Корнилов как личность? Вот запись из дневника великой княгини Ксении Александровны, родной сестры Николая II, датированная первыми днями после отречения императора. «Арестовывать нас прибыл генерал Корнилов. Вел себя грубо, толкал в спину. Пусть мы больше не Августейшая семья, но мы же дамы, как можно-с!».
Без комментариев!
Теперь о «миссии» Колчака в США. Прошедшая, по свидетельству Уорта, «практически без публичных фанфар», она была организована контр-адмиралом Джеймсом Гленноном, членом американской делегации под руководством экс-госсекретаря США Элиха Рута, направленной президентом Вудро Вильсоном для того, чтобы «воспрепятствовать социалистическим элементам России вынашивать планы, которые разрушат деятельность правительств союзников». «Во время визита Рута, – пишет Р. Уорт, – адмирал Гленнон и его коллеги совершили поездку в Севастополь, где располагалась Черноморская морская база, и встретились с Колчаком… Русский адмирал вместе с американцами вернулся в Петроград и очевидно произвел очень благоприятное впечатление, поскольку Гленнон пригласил его навестить Соединенные Штаты. Предложение главным образом было жестом доброй воли с неопределенной мыслью использовать знания и опыт Колчака в американской морской экспедиции за овладение турецкими проливами… Адмирал с группой из четырех офицеров покинул Россию ближе к концу июля, и некоторое время они провели в Англии… Делегация отплыла на американском крейсере в Канаду и уже оттуда направилась в Нью-Йорк и Вашингтон в качестве гостей американского правительства. Колчак встречался с Бахметьевым (послом России в США. – Авт.), Лэнсингом(действующим государственным секретарем. – Авт.) и другими официальными лицами и выяснил, что предполагаемая морская экспедиция отменена… Разочарованный отсутствием полезной деятельности Колчак решил вернуться в Россию. Он нанес прощальные визиты и был представлен президенту(Вильсону. – Авт.). Один из офицеров его группы остался в Соединенных Штатах, трое остальных вместе с Колчаком отплыли из Сан-Франциско на японском пароходе вскоре после ноябрьского захвата власти большевиками. Адмирал оставался на Дальнем Востоке до тех пор, пока осенью 1918 года ему не представилась возможность принять активное участие в антибольшевистском движении в Сибири»(С. 112, 125, 126-127).
Согласиться помочь чужой, пусть и союзной, державе захватить проливы, овладение которыми считалось официальной целью российского участия в Первой мировой войне, – разумеется, «верх патриотизма»!
Что же получается? А вот что: если на большевиков приходились 90% разговоров о «поражении своего правительства» (причем, не только своего, но и ВСЕХ правительств), то практически 100% реальных преступлений, совершенных на ниве национального предательства, осуществлялось отнюдь не ими, а противостоявшей им бывшей имперской элитой. Это, как говорится, медицинский факт.
И вопреки вот этому факту нам будут втемяшивать, что свергший царя Февраль – апофигей (виноват, апофеоз) р-р-р-революции, а Октябрь – «разрыв истории» и остановка «движения по “демократическому” пути»? Будут подсовывать новые фильмы, сериалы и мультики, оболванивая в антисоветском русле и подрастающее поколение? Будут изображать из «двойной», испанско-российской гражданки Марии Владимировны Романовой «императрицу Машу»? Мешая в одну кучу монархистов и «февралистов», превозносить «подвиг» Добровольческой армии, к которой поздней осенью 1917 года приклеился сонм обанкротившихся кадетов?
Только вот почему Антон Иванович Деникин, преемник Корнилова во главе этой армии, впоследствии признавал, что именно большевикам «удалось то, обо что обломало зубы белое движение, – воссоздать Российскую империю в ее естественных границах»? А что привело на склоне лет Василия Витальевича Шульгина в число почетных гостей XXIII съезда КПСС, состоявшегося в марте 1966 года? Не потому ли все это произошло, что, как писал в книге «Мировой кризис» Уинстон Черчилль, «было бы ошибочно думать, что …мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи»? (М.: ЭКСМО, 2004. С. 314-315).
Длинных выводов делать не будем. Автор лишь позволит себе риторический вопрос: ЧТО БЫЛО БЫ СО СТРАНОЙ, И СОХРАНИЛАСЬ БЫ ОНА ВООБЩЕ, если бы не ВЕЛИКИЙ ОКТЯБРЬ?
Ответ очевиден любому непредвзятому взгляду: в момент, когда большевики брали власть, уничтоженной Февралем СТРАНЫ УЖЕ НЕ БЫЛО. Была некая территория, на которой хозяйничали интервенты, бандиты, разнообразные боевики, националисты, разрозненные белые армии, которым хозяева из Антанты не позволяли создать единого центра, ибо их не устраивал лозунг Деникина «Россия – единая и неделимая». Они-то хотели ее как раз поделить! Между собой, «против России, за счет России и на ее обломках», как позже признается Збигнев Бжезинский.
Не поделили только потому, что им это не позволил Великий Октябрь.
С праздником, дорогие товарищи соотечественники! С 98-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции!
Владимир Павленко
Источник: