С виду дом на улице Николая Островского, 150, корпус 1 – самый обычный.

Длинная панельная девятиэтажка, построенная еще 30 лет назад.

Сбоку дом как дом, и только спереди видно огромную дыру от взрыва посередине дома, которая больше всего похожа на застывшую гримасу ужаса. Наш корреспондент побывала там спустя 3 дня после взрыва.

Здесь они жили

«В разрезе» корпуса видны обвисшие плиты перекрытия, старенькие кухонные гарнитуры и продавленные диваны, с которых, кажется, вот только что поднялись их владельцы.

У фасада мертвого дома уже стихийно образовался целый мемориал из венков и цветов, которые постоянно кто-то подвозит. При мне приехала молодая пара, привезла гвоздики. Спасатели, которые работали на доме, возложили венок с ленточкой «От спасателей». У разрушенного подъезда спешно формируют специальный памятный стенд, на котором постепенно появляются фотографии тех, для кого собственный дом оказался не крепостью, а могилой. Из десяти погибших на стенде пока только три фотографии. В самом центре – фото молодой женщины.

– Зуля, или, как мы ее называли, Юля, молодая, успешная: свой бизнес на местном рынке, иномарка. А красавица – волосы светлые, глаза синие, – вспоминают жильцы. – У нее осталась дочка 11 лет, которая в момент взрыва была в школе. А в этот день к ней, как на беду, пришла в гости мама. Жили они на втором этаже, и шансов уцелеть у них не было – эпицентр взрыва был между третьим и четвертым…

Никто из присутствующих не сомневается: 27 февраля взорвался бытовой газ, а причиной стала попытка самоубийства 53-летнего жителя дома Вячеслава Членова, который, как говорят, сильно пил и уже несколько раз пытался добровольно отправиться на тот свет, открывая газовые конфорки. На этот раз попытка удалась, но с собой он забрал еще 9 человек, большинство из которых пенсионеры, сидевшие дома. Теперь следствие будет выяснять, почему в доме не работали газовые датчики и как получилось, что органы не реагировали на попытки суицида общественно опасным способом.

– Самое ужасное, что в сам момент взрыва никто не понял, что происходит, поэтому и не успели выбраться, – вспоминают очевидцы.

За Индиру говорит ее свекровь: девушка до сих пор в шоке от увиденного. После взрыва она выглянула из своей квартиры и увидела, как на лестницу выходят недоумевающие жильцы, успевают только спросить: «А что случилось-то?» – и проваливаются вместе с рухнувшими перекрытиями…

Руслан и его команда

К дому подгоняют старые грузовики, куда затаскивают все, что уцелело в соседних подъездах – первом, частично во втором и с четвертого по шестой. Даже спустя 3 дня после взрыва дом оцеплен. За ограждение пускают только спасателей, хозяев квартир и ребят-волонтеров, которые добровольно приехали помочь пострадавшим в трагедии. Добровольцы все молодые, шумные и шустрые. Выносят и грузят хозяйский скарб, перекуривают и отмахиваются от причитаний бабушек:

– Как бы там не обвалилось что еще, вы в самые хлипкие места не ходите. Там же трещины…

Я подлавливаю самого экипированного молодого человека – в костюме защитного цвета и с топором за поясом. Орудие, кажется, больше для эффекта, чем по необходимости.

– Руслан Хайранов, старший по «Синим ленточкам». – Руслан показывает на обмотанный синим скотчем рукав одежды.

– Почему, – спрашиваю, – такое название?

– А у нас какой скотч был под рукой, так и назвались. На самом деле нам просто нужен был любой опознавательный знак, чтобы видеть, кто волонтеры, кого куда посылать грузить-носить…

Руслан и команда – это парни, которые после сообщения о взрыве подъезжали к рухнувшему дому, хотели чем-то помочь и оказались очень кстати. Позже кинули клич по астраханским вузам: добровольцев освободили от занятий, а администрация города выделила им автобусы и бесплатное питание. Была группа из технического университета, подросткового клуба. Будущие военные моряки, видно, приехали прямо с занятий – в форме, которая из черной постепенно превращалась в белую от пыли.
Большинство жильцов в шоковом состоянии и просто не справились бы сами с хлопотами переезда.

– Аккуратно, ребятки, это мое приданое, – повторяет все время бабуля в пуховом платке, которая семенит за волонтерами. Она сопровождает каждую свою доисторическую тумбочку, табуретку и диван еще советского дизайна. – Раньше мебель лучше была, прочнее, – приговаривает старушка Роза Муратова, которой, как оказалось, уж 75 лет. В день взрыва она вышла в магазин, а вернувшись, увидела разрушенный дом, людей в панике и вереницу подъезжающих скорых.

Новоселье с горьким привкусом

– Ничего себе тренировочка! – выдыхают волонтеры перед очередным «броском» в подъезд за новой партией скарба. Потом все они организованно перемещаются в военный городок, где уже дали квартиры пострадавшим семьям. Теперь обратная манипуляция – вещи нужно заносить в квартиры. При этом лифты не работают. Военный городок застраивался сначала для военных, потом – для переселенцев из ветхого жилья. Теперь эти квартиры перешли к тем, чье жилье обветшало за доли секунды.

Владельцы однушек считают, что у них после всех переживаний все-таки настал хеппи-энд – вместо 40-метровых квартир они получили по 60 «квадратов». Тем, у кого были двушки, не повезло – им достались квартиры гостиничного типа, да еще и залитые водой. Некоторые жильцы рухнувшего дома отказываются от таких «подарков», хотя власти на всех уровнях уже трубят, что жилищный вопрос решен. Тем более что решать его экстренно прилетел сам Путин – на второй день после трагедии.

В квартире Татьяны Бекпановой – новоселье с горьким привкусом. Хозяйка еще не оправилась от переживаний и пока только привыкает к новой обстановке. Но зато у нее в доме появилось много памятных предметов:

– Полотенца, пледы, одеяла, матрасы, вот этот коврик, занавески, даже продукты питания – это все гуманитарная помощь, которую собрали простые жители нашего города, откликнувшиеся на нашу беду. Такой дружной поддержки от людей мы даже не ожидали. Мы не были оставлены одни со своим горем, и от этого нам немножко легче…