В Екатеринбурге продолжают расследовать дело о найденных в лесу бочках с человеческими эмбрионами. Полицейским удалось установить две больницы, которым принадлежали медицинские отходы, и одну из компаний, которая осуществляла их утилизацию. Но виновных в деле по-прежнему нет. Медучреждения за уничтожение биоматериалов ответственности не несут, а подрядчик, который отвечал за этот процесс, заявляет, что бочки и вовсе не использует. Собственную проверку инициировала прокуратура Свердловской области, а управление здравоохранения потребовало от больниц отчитаться о способах утилизации биоотходов.

Больницы Екатеринбурга – 24-я и 40-я. То, что эмбрионы – отсюда, установили по биркам. На них цифры – номера палат, где лежали женщины. Но клиники, как считают в местном минздраве, ни при чем. Медицинские отходы утилизирует специальная компания. У обеих больниц заключен договор с одним и тем же оператором. Его-то и подозревают в том, что он выбросил бочки в лес на трассе Нижний Тагил – Екатеринбург.

В компании “Промэкология” все отрицают. Маршрут у них не мимо этого леса проходит, и отходы они сжигают не в синих бочках, и вообще не в бочках.

– Не в синих, а в желтых. И не в бочках, а пакетах.

Отходы “класса Б” – к ним относятся и эмбрионы, и любые ткани и органы человека – считаются опасным материалом. Поэтому клиника сама их не уничтожает. Но денег на утилизацию у больниц часто нет, ведь такого понятия, как медотходы в законе не существует. Нет и бюджета. А компании-операторы часто оказываются липовыми – выкинуть дешевле, чем сжечь.

“Были прецеденты заражения. Выкинутые шприцы, медотходы вываливались в карьер, попадали в карьер. В Приморском крае дети играли просроченными ампулами”, — рассказывает исполнительный директор Центра национального эколого-эпидемиологической безопасности Владислав Жуков.

Эта дикая находка вскрыла как минимум две проблемы. Бардак в сфере утилизации медицинских отходов. И по числу абортов, в том числе и нелегальных, Россия по-прежнему впереди планеты всей. В бочках, которые накануне нашли грибники, криминалисты насчитали 248 эмбрионов. Минимум из трех больниц. Срок у большинства до 4 недель, но есть останки и тех, кого можно назвать и неродившимися младенцами.

“Возраст – 15-20 недель, т.е. незаконные аборты! Нельзя больше 12 недель! Речь не об одном миллионе абортов, а о 5-6 миллионах в год. Куда идет этот материал? Тема очень закрытая, получить информацию сложно”, — говорит депутат Госдумы Елена Мизулина.

Есть версия, что, возможно, биоматериалы собирали для неких опытов. Например, для извлечения стволовых клеток, которые используют в фармакологии и в косметологии. Но тела были обработаны формальдегидом — после этого клетки не извлечь.

“Зачем в формальдегид, непонятно, если аборт до 12-й недели. Это не имеет репродуктивной функции, бесполезен материал, как кощунственно это ни звучит”, — поясняет директор Института стволовой клетки Александр Тепляшин.

“Я не думаю. Невозможно. Ведь есть мораторий на использование тканей”, — говорит Евгений Кира главный врач-акушер-гинеколог Российского национального медико-хирургического центра имени Пирогова.

Какой возраст у эмбрионов, и как давно и как они погибли – от аборта или вследствие выкидыша, — сейчас изучают патологоанатомы. Многие врачи сомневаются, что эмбрионы специально собирали для экспериментов. Скорее всего, это обычное разгильдяйство.

“Чтобы получить материал для исследований, не надо зазывать на аборт. У нас их столько делается, что этого материала навалом. Зачем посылать, если у нас на аборт в очереди стоят”, — сетует врач-акушер, доктор медицинских наук Андрей Липман.

Те, кто выкинул бочки в лес, могут теперь пойти под суд. И вполне возможно, что это будет не единственная находка.