Помните, мы немного вписывались за одного мальчика из Тюмени – преподавателя местного вуза, уволенного с работы по политическим мотивам (он поучаствовал в митинге местных анархистов)? Так вот, в соответствии с нашим нынешним прекрасным законодательством, Андрея Кутузова уволили вполне правильно, пусть даже к моменту увольнения приговор по его делу еще не вступил в законную силу.
Все дело в поправках в ТК, которые приняли наши депутаты под влиянием казавшейся безумной со стороны, а на самом деле весьма осознанной борьбы с педофилией.
Тк, ст. 65: “…справку о наличии (отсутствии) судимости и (или) факта уголовного преследования либо о прекращении уголовного преследования по реабилитирующим основаниям, выданную в порядке и по форме, которые устанавливаются федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере внутренних дел, – при поступлении на работу, связанную с деятельностью, к осуществлению которой в соответствии с настоящим Кодексом, иным федеральным законом не допускаются лица, имеющие или имевшие судимость, подвергающиеся или подвергавшиеся уголовному преследованию” (абзац введен Федеральным законом от 23.12.2010 N 387-ФЗ).
Вот так вот, преподавательская деятельность в РФ оказалась вне презумпции невиновности. Чего не сделаешь ради “слезинки ребенка”!
По сути же речь идет о законодательной регламентации политического преследования. Хватай неугодного преподавателя, заводи липовое дело о каком-нибудь грабеже или “травке” – и привет карьере. Дело может и развалиться, но самого факта уже достаточно, чтобы на вполне законных основаниях не допускать теперь уже бывшего преподавателя до студентов. Случай филолога Кутузова – лишь первая ласточка.
Этот “кейс” показывает, как под вывеской лживой пропагандистской кампании протаскиваются подобные законы. И пока вы сами не столкнетесь с практическими последствиями подобных законов, вы о них даже догадываться не будете. Казалось бы, как связана борьба за “слезинку ребенка”, да еще если учесть, что она велась от имени президента, и тот факт, что от вас при устройстве на работу требуют еще одну бумажку и на основании того, что там написано, могут отказать в праве на труд? Я полагаю, что подобных поправок, легитимирующих вялотекущую секуритизацию общества, может быть много. Мы просто сами редко сталкиваемся с подобными вещами. Пока редко.
В деле филолога Кутузова не последнюю роль сыграл пресловутый центр “Э” – политическая полиция. Как оказалось, его деятельность вполне вписывается в “борьбу с педофилами”. Полагаю, что есть немало других законов, принятых в последние годы под маской широкомасштабных пропагандистских кампаний, которые расширяют полномочия это подразделения полиции. Недавние выборы 4 декабря остановили одну такую кампанию – против “пропаганды гомосексуализма”.
Очевидно, что секуритизация в пункте расширения полномочий политической полиции имеет и отраслевую природу. Мне не нравится книга Солдатова и Бороган об истории ФСБ, но в ней излагается тем не менее несколько интересных и малоизвестных сюжетов. Вот как журналисты описывают появление центра “Э”: “6 сентября 2008 года Дмитрий Медведев, только что избранный президентом, подписал указ об изменениях в структуре МВД. На месте Департамента по борьбе с оргпреступностью и терроризмом (ДБОПиТ) был создан Департамент по противодействию экстремизму, и уже 23 апреля 2009 года его руководитель генерал Юрий Коков заявил о полной готовности новой структуры к работе. Аналогичные изменения коснулись всех региональных департаментов МВД. Тысячи опытных оперативников, привыкших иметь дело с бандитами и террористами, были нацелены на нового врага. Министр внутренних дел Рашид Нургалиев пояснил, что департамент по борьбе с оргпреступностью расформировали, поскольку мафия уже не представляет большой опасности. «Новой криминальной революции не будет… Идет снижение уровня преступности… Можно констатировать: эпоха криминальных войн в прошлом. Однако истинная причина реформы была другой. 15 апреля 2009 года Юрий Коков, глава созданного Департамента по противодействию экстремизму (ДПЭ), выступая на общественном форуме, пояснил: «Возможно осложнение оперативной обстановки в условиях развития глобального кризиса, ухудшения социально-экономической ситуации». Его поддержал Алексей Седов, руководитель Службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом ФСБ: «Необходимо учитывать последствия мирового финансового кризиса как катализатора возможной активизации террористической деятельности и роста экстремистских проявлений, включая насильственные формы со стороны различного рода «несогласных», несистемной оппозиции, со стороны молодежи и студенчества». При этом статистика свидетельствует, что экстремизм по сравнению с организованной преступностью представляет несравнимо меньшую опасность. По официальным данным Главною информационно-аналитического центра МВД, число расследованных в 2008 году преступлений, совершенных участниками организованных преступных сообществ, составило 36 601. В то же время преступлений «экстремистской направленности» за этот период зарегистрировано всего 460. Получается, что на борьбу с незначительным количеством нетяжких преступлений власть мобилизовала структуры бывшего Департамента по борьбе с оргпреступностью и терроризмом, куда раньше входили Оперативно-разыскное бюро (ОРБ при ГУ) по федеральным округам, центры «Т» (по борьбе с терроризмом), а также региональные УБОПы. Сегодня Центры по противодействию экстремизму (т. н. Центры «Э») созданы по всей стране на базе бывших УБОПов. Кроме того, под борьбу с экстремизмом выстраивается правовая вертикаль: создаются экстремистские отделы в прокуратурах и в Следственном комитете. Конечно же, всех этих людей необходимо чем-то занимать — по крайней мере, отчетность в МВД никто не отменял”.
Итак, первое: ради борьбы с мифическим экстремизмом мы отказались от целевой борьбы с организованной преступностью, а значит – и с пресловутой коррупцией, поскольку сегодня оргпреступность, да и бандитизм, немыслимы без коррупционного сопровождения. Второе, борьба с “экстремизмом”, с точки зрения аппаратчиков центра “Э” наверняка “не получается” потому что “несовершенная нормативно-правовая база”. Ведь очевиден политический запрос, а раз он есть – значит должен быть и “феномен”, с которым борются. Если уголовных дел заведено мало – значит оперативные работники, с другой уже стороны, не умеют выделять этот феномен. А значит, необходимо как изменение законов, так и оттачивание практик политического преследования. Фактически, госаппарат занимается изобретением преступления – секуритизацией гетерогенных социальных практик в некий новый феномен “экстремизма”. Подлинно творческая работа, ничего не скажешь.
Если второе более-менее вопрос времени и создания традиции правоприменения, то с первым пунктом не все так просто. Ведь нельзя взять и непосредственно принять антисоциальный закон. Будет слишком много визгу у так называемых правозащитников. Поэтому необходимо двигаться аккуратно, заранее ослепляя общество и нейтрализуя оппонентов стеной пропаганды. Секуритарный генезис неправовой отмены презумпции невиновности прошел успешно под шлейфом “борьбы с педофилами”. Оказалось, что у нас в стране все ими кишит, а мы-то и не догадывались! Перепрофилирование же УБОПов – удивительно, что статус одной из важнейших спецслужб может меняться отраслевым решением! – прошло под громогласные выкрики о победе над организованной преступностью и за счет реактивации старого пропагандистского мифа о “лихих 90-х”. Особенно печально то, что задекларированная “борьба с коррупцией” оказалась сведена президентскими решениями к пустой болтовне – бороться с нею попросту некем.
В разговоре с hasid я услышал мнение о том, что центр “Э” превращается в самостоятельную спецслужбу. Это в какой-то мере верно – вот всяком случае по тому, как этот орган – политическая полиция – запугивает общество, такой вывод нетрудно сделать. Однако практика показывает, что статус самостоятельной спецслужбы центру “Э” вовсе не помешал бы. Ибо в таком случае возникает шанс на то, что он будет подчиняться по своей вертикали Москве. Ныне же в структурах МВД центр “Э” работает в рамках общего подчинения, и зависит напрямую не от Москвы, а от того, в чьей “административной собственности” в регионе или городе находится бывшая милиция. К примеру, неформальные указания изъять сервера форума социальных игр в одном регионе накануне выборов 4 декабря центр “Э” получил непосредственно от политического руководства региона.
Перспективы секуритизации общества зависят от динамики социальной нормы и степени толерантности в обществе к тем или иным социальным аномалиям. Вчера под огонь попали “педофилы”, завтра возможно станут “геи” и уж всегда под давлением оказываются те, кому “больше всех нужно” – социальные активисты. Ненормальные. Скоро у всех видов новых “ненормальных”, которых будет все больше и больше (численно и качественно) в результате административного творчества центра “Э” останется лишь два выбора: власть и зона.