«В любом рассказе трупов заведомо больше, чем в официальных сообщениях»

Впечатления от командировки в Крымск

Город слухов

С самого приезда на Черноморское побережье любой разговор о Крымске начинается со слухов. Слуха этих два, и они, в общем, взаимосвязаны: первый – Крымск потонул не из-за дождя, а в результате намеренного сброса воды, второй – в городе и вокруг него погибло гораздо больше людей, чем об этом объявлено официально. Детали рассказываемого могут различаться – например, таксист в аэропорту Анапы с уверенностью говорил о сотнях детских трупов, которые камазами вывозили из Крымска – он слышал об этом от какой-то женщины на базаре, но про сокрытие истинных причин и последствий наводнения говорят почти все.

Даже при колоссальных масштабах паводка Крымск затопило не весь. Часть города стоит на возвышенности. Если въезжать в Крымск с этой стороны, то в общем видишь обычную жизнь районного центра на Юге России – разве что на улице чуть больше людей в форме – офицеров МЧС или представителей Следственного комитета. Граница между территорией бедствия в низине и благополучной возвышенностью проходит очень четко. При съезде появляется запах сырости и гниения, кучи искореженных остатков мебели и разного мусора по обочинам дорог, откачивающие воду пожарные машины, люди, выбрасывающие на улицу погибшую мебель или вычерпывающие грязь из своих домов. И здесь атмосфера совсем другая.

Так пришла вода

Люди с охотой рассказывают о произошедшем – может быть, им необходимо выговориться, может, важно, что на их беду обращают внимание (вообще благодарность за присылаемую помощь и приезжающим из разных городов добровольцам довольно частая в разговорах деталь. Меня, приняв за волонтера, когда я шел по улице в брезентовых штанах и резиновых сапогах, могли просто поблагодарить прохожие).

«Я очень больной человек, практически не сплю. Лежала на балконе. Полвторого посмотрела вниз – просто вода шла по асфальту. Видно было в свете фар – машины еще ехали. Потом прикорнула где-то на полчаса. Проснулась от крика жуткого напротив из частного сектора: «Люда! Люда! Открывай дверь – потоп!». Выглянула – люди уже по пояс бредут, а потом вода стала очень быстро прибывать». Это рассказ Любови Владимировны Деминой – ее квартира в многоэтажке на улице Свердлова. Впрочем, о мгновенном и неожиданном подъеме воды рассказывают все. Время в разных районах города называется немного разное – это может объясняться тем, что многие отметили время, когда вода уже хлынула в дома. Гаяна, живущая с большой семьей в частном секторе, где последствия потопа были гораздо более страшными, о случившемся в ночь с 6-го на 7-е рассказывает так: «Мы с мужем полпервого еще не легли. Начался сильный ливень. Тогда экран потух. Мы решили спать. В три, в начале четвертого соседка заколотила в окно: «Вставайте – нас топит». Я зашла в другую комнату, в мойке вода забулькала, на полу уже было по щиколотку. За три минуты пока я будила невестку, вода наполнилась по пояс. Потом хлынул страшный поток».

О том, что поток пришел внезапно, что соседи будили друг друга, если могли, и что это было единственной формой предупреждения, рассказывают все. Не менее распространенный мотив в рассказах очевидцев – дождь, шедший в городе, мало отличался от обычных летних ливней и ничего похожего на подобные наводнения в городе не случалось никогда: «Я вечером накануне на своей машине к дочери поехала, отвезти детское питание, еще кое-что, – говорит Любовь Демина. – Уезжаю – зять мне предложил, оставайся у нас, смотри какой ливень. Но у меня дед мой с утра должен был с работы прийти, он не любит, когда меня дома нет. Ехала, еще думала – не дай бог наводнение. Но раньше в общем, тут наводнение – это когда улицу затапливало».

«Я всю жизнь прожила в Крымске. Знаю здесь каждую точку, – категорично говорит Гаяна. – У нас были наводнения, но не такие». Из этого она делает решительный вывод: «Я уверена, что людей затопили специально».

«Обычный дождь» и «Такого никогда не было» – два главных посыла, которые появляются у очевидцев при оценке случившегося в Крымске.

Не может быть

Сурен Газарян, активист «Экологической вахты», за последние дни стал одним из главных комментаторов крымского потопа. Он постоянно говорит о том, что техногенной причины – то есть сброса воды из Неберджаевского водохранилища или другого искусственного резервуара – быть не могло: «С нами работает геолог Евгений Витишко, он всю ночь чертил какие-то модели, пытался понять, как и что произошло. Говорит: ничего не получается, кроме дождя». Стоит заметить, что сейчас в стадии кассационного рассмотрения находится уголовное дело против Газаряна и Витишко, которые в ноябре 2011 года демонтировали секцию забора, окружающего дачу Ткачева, предположительно возведенную в заповедных землях в нарушении эконорм. За это оба получили три года условно. Сейчас они находятся под подпиской о невыезде. Но сам Газарян говорит, что вроде бы в пределах края он ездить может и надеется, что нахождение в Крымске не посчитают попыткой скрыться от суда.

«Ткачев недавно говорил Путину о семиметровой волне, – рассуждает Газарян. – Но я заходил в одну квартиру – там на стене висят часы, как раз чуть ниже уровня максимального затопления. Они остановились в половине четвертого. То есть вода все-таки пришла не сразу, а прибывала на протяжении какого-то времени». По словам Газаряна, в горах погода выглядела не так, как в самом Крымске: «Я был в станице Неберджаевской. Жители говорят, что там дождь был страшный, начался в 10 вечера и не прекращался до утра. И там уверены, что водохранилище не могло быть причиной. Потому что сама станица почти не пострадала. Если бы сбросили из водохранилища, ее бы смело». Разговор с Газаряном происходит во дворе детского садика, где сейчас находится лагерь, организованный активистами «Яблока» – во время интервью мимо проходит девушка Лена, жительница Крымска, которая, как здесь случается, «прибилась» к лагерю и участвует в волонтерских работах. Она садится рядом и просто слушает беседу. Когда Газарян начинает излагать аргументы про дождь в Неберджаевской, Лена тут же встревает: «Нет, не могло это быть просто от дождя». Активист «Экологической вахты» в спор не вступает.

Трупы и толстолобики

Те, кто уверен, что Крымск залили намеренно, сбросив воду из водохранилища, объясняют это по-разному. В основном говорят о нефтеналивном терминале в Грушевой балке, который иначе бы залило(«Они спасали свою нефть» – уверенно говорит Гаяна). Но есть и другие версии. Например, одна женщина рассказывала о «тайном рыбном хозяйстве Александра Ткачева», которое прорвало вместе с дождем. Этот невероятный на первый взгляд слух возник, кажется, как продолжение другого – о том, что в воде на улицах города плавали толстолобики. О толстолобиках приходилось слышать от разных людей – поскольку это донная прудовая рыба, которую часто разводят искусственно, многие приводили это как один из главных аргументов, что воду сбросили из водохранилища. Но появилась версия и о тайном рыбном хозяйстве (характерно, что хозяином называют именно Ткачева – видимо, для местных жителей он – один из главных кандидатов в крае на тайное обладание имуществом). Лена, с уверенностью отрицавшая, что дождь мог вызвать потоп, при упоминании о толстолобиках начинает улыбаться: «Да это же рыбный склад смыло, в районе рынка. Там всегда на ночь свежую рыбу оставляли, а теперь все выплыло на улицу. Сейчас на Вишневой все завалено рыбой, она гниет на солнце, там вообще не продохнуть». Лена живет недалеко от Вишневой и механизм случившегося рядом со своим домом представляет наглядно.

Лена – как все, с кем мне удалось побеседовать, уверена в том, что погибших от наводнения гораздо больше, чем сообщают: «Вранье все насчет количества погибших. У нас в соседнем подъезде у одного человека брат медбратом работает. Так, по его словам, у морга около тысячи трупов лежало. Их начали развозить по соседним городам для похорон. Мы ж видели как «Магнитовские» фуры (три рефрижератора магазина «Магнит» были реквизированы властями для размещения трупов – прим. «СП») туда-сюда ездили в сопровождении полиции». Вообще про знакомых, которые имеют какое-то отношение к моргу говорит не только Лена – этих знакомых оказывается очень много. Любовь Демина тоже рассказывает: «У меня соседка работает в морге – говорит только у них 229 трупов лежало». Морг в городе Крымск один – разброс количества тел, привезенных в первый день в морг, а потом где-то захороненных, может, как видно, быть существенным. Главное, что в любом рассказе трупов будет заведомо больше, чем это следует из официальных сообщений.

Миф о потопе

Рефрижераторы «Магнита» действительно много раз ездили в город и из города. Это видели многие. «Именно так и формируются слухи», – говорит заместитель председателя Совета Федерации Александр Торшин. Он возглавляет рабочую группу Совета Федерации, занимающуюся Крымском и вылетавшую на место трагедии. «Морг в Крымске не может обслужить столько покойников. Он рассчитан на 20 человек, а сейчас их больше 100. Тела действительно вывозили в другие морги для проведения вскрытия и других необходимых процедур. Потом привозили обратно».

Сам Торшин, оценивая настроения в городе, говорит, что ничего экстраординарного здесь не происходит: «Мне приходилось бывать в разных точках, где случались чрезвычайные ситуации. Обычно там люди, когда видят кого-то «от власти» подходят, чтобы пожаловаться или возмутиться, поделиться чем-то. Здесь мы ходили по городу, не скрываясь – седые дядьки в пиджаках и со значками – и на нас практически никто не обращал внимания. Люди заняты делом». Впрочем, про особенности того, как выглядит бедствие в Крымске, говорит не только сенатор, но и другие люди, у которых есть опыт для сравнения. Любовь Демина, в 1980-е годы работала проводником на поезде, вывозившем пострадавших из зоны армянского землетрясения. Помимо того, что, по ее мнению, тогда работы и распределение помощи организовывались гораздо четче, она говорит и о другом: «Там настроение было другое. Мы тогда в Кировокане стояли – немного было жутко. Все люди молча ходили. Горе было общее. А тут не пойми чего. В соседнем районе все живут как ни в чем не бывало». Впрочем, спокойствие это, как можно видеть, вполне уживается с убеждением, что масштаб трагедии намного больше, а истинные ее причины скрываются властями. И это не повод для возмущения, а некое обреченное понимание. На этом месте можно сделать вывод о характере взаимоотношений власти и населения в России вообще и Краснодарском крае в частности (слухи про спасаемую нефть и тайное рыбное хозяйство Ткачева безусловно этому способствуют). Но стоит задуматься о другом – в Крымске случилось стихийное бедствие. Оно произошло за считанные часы, унесло сотни жизней, а его масштабы превышали любые представления местных жителей о том, что вообще возможно – по крайней мере о том, что возможно в их городе. Именно в таких случаях люди отчаянно нуждаются в объяснении того, что и почему с ними произошло. Так или примерно так возникают мифы – как древние, так и современные. Когда в 2010 году в европейской России горели леса, а небо над Москвой было затянуто дымом, то о том, что небывалая жара – следствие испытания новейшего американского климатического оружия, можно было даже прочитать в газетах. В виде версии, разумеется. В Крымске возник свой миф и своя житейская убежденность. Проводником злой воли в этих представлениях стали власти. Наверное, не от большой любви к властям. Но то, с каким спокойствием говорят об этом люди, наводит на мысль: любую сознательную волю в случившемся им представить легче и проще, чем бессмысленную стихию.

Волонтеры и волонтеры

Если вы ничего не знаете о Крымске, но желаете помочь пострадавшим, то один из механизмов будет такой: вы зайдете на «Фейсбук» или «В контакте» и там обнаружите как и кому можно помочь. Если вы собираетесь ехать на место, то обнаружите там прежде всего лагерь. В день моего приезда в Крымск этот лагерь переезжал с одного места на другое. Когда я дошел до искомого адреса в лагере работало довольно много молодежи. Рядом стояли два солидных мужчины и оживленно комментировали работу, отмечая, что все «хвалят ребят» – один из мужчин оказался ректором Кубанского государственного университета Михаилом Остаповым, он подтвердил, что здесь работают его студенты, а про «Яблоко» он ничего не знает. То же отметил и его собеседник – также работник ректората. Последний с большим одобрением говорил о том, что работа с волонтерами организована четко: район бедствия разделен на сектора, за каждый сектор отвечают представители одного из районов края, каждый день раздаются задания. «Яблочный» лагерь в итоге нашелся – впрочем, он давно стал просто местом сбора тех, кто самостоятельно приезжает в Крымск с желанием помочь или привозит помощь. И то, что волонтеры, отвечающие за работу по секторам, мало представляют, какие люди сидят в здании, рядом с которым они работают, кажется, не случайно. «Власти нас не признают, – говорит возглавляющий лагерь яблочник Александр Рудомаха. – По каким-то моментам взаимодействие налажено, например, нам дали свет. Но в целом мы вне их процесса. Сейчас мы просто затыкаем дыры – узнаем, куда не доехали, идем туда и работаем». Рудомаха говорит, что «тех, кто приезжает по гражданской линии, обычно присылают к нам». «По гражданской линии» – значит, самостоятельно. При этом, по словам Рудомахи, таких волонтеров «меньше в сотни раз» – чем тех, чей приезд координируется с властями и тех, кто работает по схеме с секторами. Лагеря, которые организованы представителями районов Краснодарского края, разбросаны по городу. Как можно понять из разговоров, находятся в них в основном работники из бюджетных предприятий. «Я вот повар – говорит один из таких волонтеров из Армавира. Нас собрал глава города – поваров, электриков, строителей. Сказал – надо ехать. Мы поехали». Можно понять, что студенческие отряды волонтеров были организованы по похожей схеме с использованием административной координации.

Слова Рудомахи о том, что гражданских добровольцев «меньше в сотни раз», возможно, преувеличение – поскольку такие добровольцы постоянно ротируются. Кто-то приезжает на один день. Кто-то просто привозит грузы и уезжает. Или развозит их по городу. Довольно обычное явление, когда по пострадавшим кварталам проезжают легковые автомобили – сидящие в них люди просто спрашивают у жителей, нужны ли им памперсы или какие-то лекарства, потому что они их привезли и сейчас ищут нуждающихся. Но так или иначе разделение на два волонтерских движения есть.

Одни, условно говоря, координируются через фейсбук. Другие – с той или иной степенью административного участия. И те и другие помогают жителям по мере сил. Но про одних с большей долей вероятности вы услышите из комментариев краевого чиновника, а про деятельность других прочитаете в социальных сетях.

Кажется, такое раздвоение теперь может появиться в России. Где угодно, если дело касается общественной активности.