Смерть в огне, кажется, самая страшная. Последним умирает мозг, а ожоговые травмы одни из самых мучительных. И вроде бы акты самосожжения вовсе не в российских традициях… Но в последнее время их становится все больше — людей, которые приезжают в Москву с окраин. Чтобы увидеть Кремль и сгореть.

Согласно статистике, 99% самоподжигателей принадлежат к сильной половине человечества. То ли мужчины более склонны к истерике, то ли чаще попадают в трудноразрешимые обстоятельства. К счастью, как бы ни были изобретательны “кремлевские горельцы”, живы оставались все. Красная площадь — место многолюдное. Не успеет потушить милиция — подоспеют туристы.
У каждого из “политических самосожженцев” — своя история. Почему люди устраивают аутодафе фактически под окнами президента, выяснил “МК”.

ФИГУРА ПЕРВАЯ: БЕЗЫСХОДНАЯ

Эдуард Мочалов, житель чувашской деревни Иштерики, поджег себя 14 декабря прошлого года. С ожогами лица и рук его доставили в реанимацию НИИ имени Склифосовского.

— В пятницу он горел-то, — вздыхает по телефону сельский глава Анатолий Иванович. — А я Эдика в понедельник видал. Клянусь, никто и подумать не мог… Во вторник он вроде как уехал в Киров за минеральными удобрениями для весеннего сева. Как оказался в Москве — для нас вопрос открытый. Он мужик энергичный. Чуть взрывной. По сельхознаправлению работал. Сам ООО создал. Женат, двоих детей имеет. Вы не знаете, в какую больницу его отвезли?

— В ожоговый центр НИИ Склифосовского.

— Во как!

Показалось, в голосе руководителя Иштериков прозвучала нотка гордости.

Эдуард местом своего пребывания вовсе не горд. Хоть и перевели его из реанимации в общее отделение, вид он имеет устрашающий. Сожженные губы мешают говорить. Руки — культи в бинтах.

— О, яблочки московские! — он неловко пытается взять пакет.

— Что жена говорит?

— Нина ничего не говорит. Плачет только. Вы не подумайте, что я насмерть хотел. Я думал привлечь внимание людей: чтоб заинтересовались, что же у мужика произошло, что он вот так решил…

Так что же у мужика, председателя колхоза, отца двоих детей-школьников произошло?

— Длинная история, — опускает глаза Мочалов. — Хотите — слушайте.

19 февраля 2004 года у себя на родине, в Чувашии, я был избран председателем СПК “Дружба”, колхоза то есть.
“Дружба” — это 11 деревень, 2 тысячи гектаров земли и, как в целом по отрасли, аховое финансовое положение. Глава Иштериков, Анатолий Иванович, полгода сватал Мочалова на председательское место. Мол, мужик деловой, сельпо поднял, опять же местный — если что, с деньгами не смоется. Эдуард согласился. Сначала — в председатели, потом стал владельцем ООО “Лидер”, которое из этой “Дружбы” и вышло (“Дружбу” тем временем объявили банкротом).
Планы были наполеоновские. Да и дела почти сразу пошли. Производили молоко, свинину, зерновые, овощи.

— По надоям 4-е место по Чувашии было у нас, — говорит Мочалов. — Меньше 18 литров не доили. Тут все и началось. Приехал ко мне оперуполномоченный ОБЭП. Акции говорит, хапнули, надо бы поделиться. “Заряжал” 2 миллиона. Откуда возьму? Разговор этот вскоре забылся, работать надо было, а делов-то — не переделаешь!

Мочалов чем-то героев покойного Михаила Евдокимова напоминает — домовитый страшно, хозяйственный и крепкий такой мужичок.

— На территории колхоза есть пивзаводик одного Козлова. А подстанция, которая дает туда электричество, и водозабор — на балансе колхоза. Я ему выставил счета, но он не оплатил. Тогда я отрубил ему электричество. Так нажил себе врага. На меня посыпались жалобы.

Доставали меня оперативники — не могу описать как. И я им заплатил 100 тысяч рублей.

На какое-то время все успокоилось, а потом снова — жалобы, будто я неправомерно завладел предприятием. И опять проверка.

Опер сказал, что для экспертизы надо на чистые листы А4 поставить подпись и печать. Как меня тогда угораздило, не знаю. До сих пор каюсь. Но я печать поставил и расписался.

* * *
9 ноября 2005 года все случилось как в кино. Подъехали характерные ребята. Показали выписку из налогового регистра о том, что владелец ООО “Лидер” сменился и теперь таковым значится некто Васильев. Так Мочалов понял, что опрометчиво подписанные им бумажки пустили в ход.

— Меня выставили за дверь. Я написал заявление в прокуратуру, нанял юриста, обратился в арбитраж. Не прошло и недели, как налоговая извинилась за ошибку в регистрации, и хозяйство снова записали на меня. Я обрадовался, конечно. “Эти” из колхоза уехали.

А в начале прошлого года познакомился я с одним адвокатом и поведал свою беду. Он сказал, в Москве делают экспертизу, которая дает заключение: что появилось на бумаге раньше — текст или подпись. Мол, туда мне надо.
И я отправил документы в эту экспертизу.

Тут на меня пошло движение конкретнее. ОБЭП приехал с проверкой. А 27 марта на меня заводят уголовное дело о незаконном приобретении акций. Я думал, просто пугают.

Мне не до раздумий долгих — весна, посевная. В апреле еще один банкротный колхоз предложили, мол, они не сеют, сей ты. Взял, дурак. А тут и результаты экспертизы из Москвы пришли. В мою пользу. Прокурор вынужден был возбудить уголовное дело в отношении Васильева В.Г.

Тут, по словам Эдуарда, и вовсе ад наступил. Пошли угрозы физически уничтожить и до семьи добраться. Три письма. Открытым текстом и от руки: “Отдай колхоз и уходи, а то уберем”. Писанину эту потом к делу подшили.

— А что делать? Не знаю. С одной стороны, не боялся я их. С другой — решать надо было как-то. Познакомили меня с авторитетным человеком одним. Встретились в кафе. Но он сказал, что помочь мне не сможет. На меня заказ серьезный пришел, и деньги уже заплачены. Через три дня, 29 августа прошлого года, меня задерживают сотрудники милиции.

До суда Мочалова под подписку выпустили. А он начал думать, как вынести сор за пределы Чувашии. И придумал.

* * *
Новые чувашские колхозники тоже порядком устали от судов и детективов. Работать надо, а как в таких условиях? Поэтому задуманный дебош руководства поддержали.

5 сентября прошлого года коллектив “Лидера” перекрыл федеральную трассу Москва—Уфа на 3 часа. Благо комбайны как раз неподалеку зерновые убирали. Подогнали и заморозили дорогу. На комбайны лозунги развесили — “Где справедливость?”.

— На следующий день приехали глава района, прокурор, заместитель министра по общественному правопорядку. Но мы с народом не пошли с ними говорить. Потому что обман и ложь опять. Я только документы им показал.

Замминистра сказал: “Если надо будет, извинюсь”. А прокурор даже письменный ответ прислал, что “сотруднику ОБЭП Илларионову и гражданину Васильеву в скором времени будет предъявлено обвинение”. Но так ничего не предъявил. Дело на них вскоре приостановили за отсутствием состава преступления. А меня осудили по трем статьям к шести годам условно. Как на свободу вышел, со мной сразу “встретились”. Велели тихо сидеть. А в колхоз опять “эти” приехали.

Мы подали на обжалование. И Верховный суд заинтересовался. Затребовали предыдущую экспертизу, новую назначили. Тут уж и я потихоньку в Москву собрался.

— Зачем?

— Решил правды поискать.

Народ ему тут попадался все больше хороший, можно даже сказать — душевный. Первым делом в “Единую Россию” поехал беду свою рассказывать. Они, мол, все время о возрождении сельского хозяйства говорят, а как тут возродишь, когда дела такие… Там какой-то мужчина его выслушал.

— Он сказал: ничем мы тебе, мужик, не поможем. Разве что в Генпрокуратуру с тобой напишем, но оттуда все равно на Чувашию отфутболят. Он же мне и посоветовал как-то привлечь внимание прессы. Я поехал на Королева, 12, но телевидение, как мне там объяснили, только по письмам сюжеты снимает. Как же привлекать внимание? Что ж я, домой ни с чем вернусь? И тогда я надумал безобразие… Решил сжечь себя на Красной площади. Бензину купил у водителя “шестерки” — из нее легче всего бензин сливать. Остальное вы знаете.

Когда уже поливался бензином, рассказывает, подошел еще один душевный человек. Фотограф.

— Жечь себя будешь? — спросил. — Круто.

Мочалов полыхал, а тот затвором щелкал.

ФИГУРА ВТОРАЯ: ЛЮБОВНАЯ

Игорь Червяков открыл счет “кремлевским сожженцам” 2007 года. 22 января он запалил себя недалеко от ГУМа. Этому огню предшествовал пожар, вспыхнувший также далеко от Москвы — в селе Сараево Вологодской области.
И, как поговаривают, пожар любви и пожар вообще.

Встретились два человека. Один — разнорабочий Игорь Червяков, второй — Андрей Маклаков, танцы в клубе с народом разучивал.

Через какое-то время купили они дом в деревне Сараево и зажили душа в душу.

— Где это видано, чтоб мужик с мужиком жил? У нас к такому не привыкли, — говорят, потупив глаза, деревенские.

— Они эти были, сексуальные партнеры, — подтверждают негативное отношение к вопросу в местной газете. — Доплясались, в общем.

Свечку вроде бы никто не держал, однако новоприобретенный дом в июле 2006 года вспыхнул и дотла.

Милиция говорит: виной всему неосторожное обращение с огнем. Но герои этой истории уверены — подожгли злопыхатели, а стражи порядка просто разбираться не стали.

По психике Игоря это сильно ударило.

Но, по мнению Андрея, все же не стало последней каплей, переполнившей чашу терпения его друга.

* * *
Червяков мечтал о своем хозяйстве. Писал бизнес-проекты. Даже название уже придумал “Возрождение”.

Тут как на грех — нацпроекты. Особенно Игорю про подъем отечественного агрокомплекса понравилось. Ведь ясно же дали понять — надо действовать.

С готовыми планами Червяков пошел к чиновникам. По его расчетам, миллионов двадцати должно было хватить.

— Федеральную программу подъема сельского хозяйства я писал, — признается Маклаков. — Мы по ней даже одобрение получили. Но равнодушие чиновников на местах все похоронило.

Беда в том, что в госпрограммах (ну хотя бы для вологодских мужиков) забыли указать, что деньги на возрождение сельского хозяйства, безусловно, дадут, но только тем, у кого они и так есть. Под обеспечение то есть.

Вот Игорь Червяков не понял, например.

Поругался, говорят, со всеми. От администрации КичГородка, в который переехали друзья после пожара, до просто соседей.

— Пробивал, ходил, просил, — поясняет Маклаков.

О непонимании местных властей Червяков сообщил президенту Путину, министру сельского хозяйства Гордееву, а также в иностранные державы. Когда даже его угроза навсегда вывезти программу возрождения за пределы России никого не впечатлила, он уехал из КичГородка. Вскоре выяснилось — в Москву.

— Я ожидал от него нечто подобное, — вздыхает Андрей. — Он очень эмоциональный человек, можно сказать, решительный.

После попытки самосожжения — у Игоря пострадало ухо — в больнице держали недолго. Какое-то время потом он еще жил в КичГородке. Но пути друзей разошлись.

— Он уехал, — пояснил Маклаков. — Точно не знаю куда. Мы не общаемся.

Андрей же теперь учит танцам в другом сельском клубе, в Ленинградской области.

ФИГУРА ТРЕТЬЯ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ

12 сентября лидеры “Молодого Яблока” Илья Яшин и Александр Шуршев развернули напротив Кремля растяжку с надписью “Никаких преемников или гори в аду” и подожгли себя. — Такой была наша реакция на назначение премьера Виктора Зубкова.

— С протестом понятно. А как родилась форма?

— Как форма отчаяния. Мы пикетировали, митинговали, устраивали шествия — толку ноль. Однажды даже висели под мостом на альпинистском снаряжении с плакатами “Верните выборы!” Ну что еще придумать, чтобы обратить внимание людей на происходящее беззаконие? Вдруг кто-то в сердцах сказал: “Разве что поджечь себя!”

Как обычно и бывает, сразу нашелся тот, кто живо поддержал идею. Запалить себя решили напротив Кремля и непременно вечером. Молодые люди посчитали, что два пылающих в темноте факела обязательно привлекут к себе внимание. Хотя бы потому, что это… эффектно и красиво смотрится.

— Вы поймите, мы действуем эпатажными методами не от хорошей жизни,— убеждает Илья. — Конечно, мы предпочли бы дебаты в телестудии, а не висение под мостом. Нам выхода не оставили. Огонь — это признак отчаяния. Это заставляет людей думать: что же происходит в стране, что молодые парни поджигают себя напротив Кремля?

— Как выбирали тех, кто будет гореть?

— Сначала думали, хорошо бы горели парень и девушка — это было бы романтично. Кстати, желающих девушек было много. Но мы решили, не женское это дело — полыхать на Красной площади. Остановились на лидерах молодежного “Яблока”, то есть на мне и Саше Шуршеве из Санкт-Петербурга. Мы не захотели использовать своих активистов как пушечное мясо. Чтобы кто-то горел, а мы стояли в сторонке и раздавали комментарии.

* * *
Для консультации про то, как гореть и не сгореть, “яблочники” пригласили каскадера с опытом. Он посетовал на недостаток времени — трюки с огнем требуют тренировок, но научил. Репетицию проводили прямо во дворе его дома.

— Жильцы даже кричали, что милицию вызовут.

Но не вызвали, и молодые “протестанты” горели как по маслу. Единственная сложность возникла с лицами. Тела “сожженцев” надежно защищали специальные костюмы, лица же оставались открытыми. А с набережной — ветер… Каскадер настаивал, чтобы ребята закрыли лица масками. Но эту идею они отвергли — народ должен знать, кто горит за идею. А то космонавты какие-то получаются.

После репетиции пошли выступать к Кремлю.

Как вспоминает Илья, поздние прохожие останавливались поглядеть на горевшую ясным пламенем оппозицию. Тушить никто не кидался. Видно, смущала группа соратников “горельцев” с огнетушителями наперевес.

— Мы упали на землю. И наши товарищи нас потушили. У меня опалились брови и борода, ее даже пришлось сбрить. Вообще гореть даже в специальном костюме жарко.

— А потом?

— Потом нас поместили в машину “скорой помощи”, которую мы вызвали заранее. (Когда организуешь такие акции, надо обязательно позаботиться о “скорой помощи”). Отвезли в больницу, где нам диагностировали отравление угарным газом и небольшое раздражение слизистой. Также нам сделали успокаивающие инъекции.

— За участие в молодежных акциях платят. Вам заплатили?

— Нет. Больше скажу, когда взрослые однопартийцы узнали о “самосожжении”, полного понимания наш поступок не вызвал.

* * *
Илья уверен, что потомки скажут “яблочникам” спасибо за огненное шоу. А то, что народ от таких методов нос воротит, еще ни о чем не говорит. Те несколько диссидентов, которые в 1968 году вышли на Красную площадь протестовать против действий СССР в Праге, тоже поначалу считались изгоями.

— Почему у Кремля?

— Все дороги России идут в Кремль. Жаловаться царю, рассказывать царю или протестовать против царя принято там, где царь. В России вся власть сосредоточена в Кремле. И если у человека есть претензия к власти, разумно высказать ее там. Именно поэтому возле Красной площади стоят несколько автобусов с ОМОНом и дежурят сотрудники ФСО.

P.S. Идем с Эдуардом Мочаловым по коридору Склифа. Эти больничные стены — самые объективные свидетели отчаяния всех “кремлевских горельцев”.

— Здесь, в Москве, верховная власть ведь не знает, что творится на окраинах. Сейчас, надеюсь, на мою беду все-таки обратят внимание.

— Только если этого не произойдет, вы уж, пожалуйста, больше не жгите себя, — на прощание говорю я. На всякий случай.

САМОСОЖЖЕНЦЫ-2007

• 20 августа 31-летняя уроженка Адыгеи пыталась устроить акт самосожжения в телецентре “Останкино”.

• 27 августа житель села Большая Сазанка Амурской области в сильном подпитии облил себя ацетоном и поджег.

• 17 октября житель Сургута 27-летний Константин Кун, поссорившись со своей девушкой, пригрозил сжечь себя и облился бензином.

• 23 ноября на Красной площади совершил попытку самосожжения житель Кабардино-Балкарии Давлет Капушев. Свой поступок приезжий объяснил “бездействием правоохранительных органов при расследовании убийства его брата”.

ПУТИН ТОЖЕ ГОРЕЛ

В конце 2006 года по новостным лентам со скоростью звука полетело сообщение о том, что кировчанин Азер Шовкет-оглы Путин принес в здание Кировской областной администрации 8 литров горючего и зажигалку. Мужчина угрожал сжечь себя, если с ним не встретится губернатор Николай Шаклеин.

К счастью, охрана администрации сработала четко, и “сожженец” не успел даже вытащить зажигалку. Как рассказал Азер, к отчаянному шагу его толкнули проблемы в бизнесе.

На данный момент Путин проходит лечение в психиатрической больнице.