Второй день после кошмарного случая в московской школе №263 я слышу предложения одно нелепей другого. Ограничить проклятую американскую заразу, это понятно, превратить каждое учебное заведение в режимный объект, ввести в школах институт психолога (а где их взять в таких количествах?), а лучше политрука, в очередной раз усовершенствовать законодательство, даже подкинуть деньжат нашим театрам, пусть пекутся о нравственности. Заодно досталось безответным компьютерным стрелялкам, воспитательной работе, бездушным учителям, которые не хотят вникать в положение привилегированных юношей, гордо шагающих по жизни на золотую медаль…
Все это понятно – случай беспрецедентный, власть должна как-то реагировать и делать вид, что все под контролем. И вообще, не надо нагнетать, семья замечательная, мальчик вежливый, со всеми здоровается, спортсмен и стреляет просто на отлично.
Сегодня, отправляясь по делам, я заехал на место преступления, это от меня недалеко. Обычный микрорайон, обставленный унылыми бетонными коробками, внутреннюю площадь занимают две школы, которая поновей – та самая, 263. Ворота закрыты “в связи с усилением режима безопасности” (очень своевременно), рядом толкутся телевизионные бригады центральных каналов (видимо, ищут компру на географа), горят свечи, потрясенные люди несут цветы к фотографии убитого учителя, на лицах скорбь и недоумение – как такое могло случиться не у них, у них-то понятно, там человек человеку волк, а у нас-то как?!
А действительно, как? Я не люблю с наглостью провинциального политолога судить о вещах, лежащих за гранью моего образования или профессионального опыта. Но, слушая полемику, я вспомнил, что когда-то снимал программу “Игра” на очень похожую тему. Нашел диск, посмотрел и понял – точно, это именно об этом.
О том, что когда некоторые люди с неустойчивой психикой и завышенной самооценкой сталкиваются с правилами реальной жизни, которые им не нравятся и выполнить которые они не хотят и не могут, они начинают придумывать свой мир и удобные для себя правила. И начинают играть в Штирлицев, Наполеонов и вообще в спасителей отечества. А если прибавить сюда чувство безнаказанности, идущее от родительского воспитания или чего-то еще – так им и вовсе начинает казаться, что они агенты с лицензией на убийство. Ведь когда ты занят особой миссией – все можно, правильно!? А если другие не хотят играть по твоим правилам – их уничтожают меткими выстрелами из папиного карабина. Впрочем, посмотрите сами, передача короткая.
А еще народ, собравшийся у закрытых ворот несчастной школы 263, обсуждал такую вечную российскую тему – отмажут убийцу или нет? И пришел к вечному российскому выводу – раз папа из спецслужб или где-то рядом, то уж точно сильно постараются. Да это и сегодня заметно невооруженным глазом – спортсмен, отличник, ничего не понимаем, виноват тут исключительно психологический срыв, вот с него спросим по всей строгости.
Так что компьютерные шутеры и зарубежные триллеры тут ни при чем. Как сказал в программе мой умнейший собеседник, беда не в том, что по ТВ нам показывают слишком много преступлений, беда в том, что нам показывают слишком мало наказаний. А значит, мы живем при острейшем дефиците справедливости, и в таком уродливом мире может случится все что угодно.
Когда-то давным-давно, почти тридцать лет назад, я написал фельетон “Преступление и наказа…”, и очень радовался, что придумал такое замечательное, такое точное название. А чему тут радоваться, если фельетоны с таким названием у нас можно писать хоть каждый день.
А что касается отсутствия идеалов у молодого поколения, о котором так любят рассуждать думские и другие ревнители нравственности, так вас не смущает, что перед входом в школу висят портреты не Пушкина и Ломоносова, а районного начальства. Что, это теперь и есть наилучшие примеры для подражания?! Ну-Ну.