События последнего времени – от Междуреченска до побоища на Триумфальной и реакции на него – как обычно это бывает, воспринимаются несколько разрозненно. Но если попытаться собрать единую картину, то речь пойдет о материях более чем серьезных – о природе российского государства и его возможных трансформациях.
Почти никто – за единичными исключениями, да и то в полуприватном пространстве блогосферы – не обратил внимание на важнейшую особенность последних двух недель. Дмитрия Медведева никто не вспоминал, когда происходили собственно события. Нет, на людях он появлялся, даже делал публичные заявления, но никак не был связан ни с конфликтом в Междуреченске, ни со Стратегией-31.
Другое дело Интернет. Тут президент сотворил такое, что придало его фигуре еще больше комизма. На его встрече с активом “Единой России” в качестве специалиста по сетевой пропаганде выступил Владимир Бурматов. Медведев даже потом на него ссылался.
Один из руководителей “Молодой гвардии “Единой России” известен как бездарный спамер, исключенный из главного политического сообщества в блогосфере. Даже ссылки на его собственный блог приравниваются в сообществе к спаму. Его бурная деятельность привела к тому, что появление любого молодогвардейца в Сети сопровождается одним и тем же комментарием (причем от блогеров, придерживающихся во всем остальном порой диаметрально противоположных взглядов): “БИНХ” – “Бурматов, иди…”. Далее указывается направление.
Комизм ситуации отвлек внимание от новых идеологических установок, озвученных Медведевым. Президент несколько каламбурно сказал: “Представительная демократия лучше всего. Это устаревшее представление” (его спичрайтеры – тонкие стилисты). И, ссылаясь на Бурматова, выразил уверенность, что “при помощи Интернета” произойдет переход к демократии прямой, непосредственной.
Одни и те же слова могут означать самое разное в разных контекстах. В нынешней России, где парламент и так уже не место для политических дискуссий, эти слова Медведева означают, что имитационная демократия, разрушающая парламентскую и судебную системы, теперь распространится и на Интернет, где кремлевские блогеры будут изображать демократию прямую.
Очевидно, что у этой затеи те же идеологи, что и у имитации в Сети гражданского общества. Пока все это так – потеха номинального главы государства, но игры эти происходят на фоне реальной институциональной деградации и государства, и общества. То, что опасность исходит от ничтожеств, не делает ее ничтожной. В данном случае опасность в том, что непосредственную демократию, направленную, помимо всего прочего, на умаление государственных институтов, предстоит имитировать внеинституциональным привластным организациям, каковыми являются и “Молодая гвардия”, и “Единая Россия”. И в ходе этой имитации они легко могут превратиться в антиинституциональные. Хотя, конечно, не тянут они пока на хунвэйбинов. Далеко им до силового резерва власти.
Не менее комичным на первый взгляд предстает и Владимир Путин в беседе с Юрием Шевчуком. Смешно читать то, что проделал Андрей Илларионов, показавший полное несоответствие Конституции и даже тем законам, которые принимались с целью ограничить действие статьи 31, рассуждений премьер-министра о больницах и дачниках. Да, смешно, конечно. И Путин законов не знает, и аппарат у него невежественный.
Но все это может интерпретироваться совсем по-другому – так, что будет не до смеха. Очевидно, что для Путина и его приближенных источник права не закон, а он сам. Воля и желание премьер-министра.
У Путина важнейший резерв – не молодежки, а силовики, на которых Медведев не имеет никакого влияния. Обе эти силы участвовали в подавлении акции 31 мая в Москве. Ликующая гопота и звереющая милиция. Но из этого вовсе не следует, что они союзники и будут вечно дружить. Мальчики и девочки, радостно участвовавшие в травле кучки отщепенцев, не понимают, что пока эти маргиналы и лузеры существуют, у молодежек есть шанс на существование. Это как в том анекдоте – “евреев надо беречь: их побьют – за нас примутся”. Нынешний политический режим эклектичен, избирательно репрессивен. Если же власть сделает выбор в пользу доминирования силовой составляющей, то лишними станут и эти несостоявшиеся хунвэйбины, и партии-спойлеры, начиная с главного спойлера – “Единой России”, и очень многие из придворных интеллектуалов. И не только интеллектуалов – речь должна идти о обновлении элиты.
Владислав Сурков могуч и силен, но одно в его биографии является слабым местом – происхождение из девяностых, из ельцинских времен. И если приглядеться, то видно, что за последние десять лет радикального обновления элиты не было. Путин сам вырос в девяностые. И Дерипаска с Абрамовичем. А пик карьеры Ходорковского приходится на первые годы правления Путина.
Ходорковский упомянут потому, что события, происходящие сейчас в Хамовническом суде, весьма показательны. Безусловную поддержку подсудимым оказали свидетели защиты Касьянов и Геращенко. По советским и не только советским – тоталитарным – меркам, вещь неслыханная: люди, выбывшие из правящей элиты, должны быть безгласны и незаметны.
Направление развития российского государства и государственности будет определяться тем, насколько серьезным окажется институциональное сопротивление тоталитарным устремлениям власти. Звучит странно, но больше сопротивляться некому. Пока пример Владимира Лукина единичен, но надо отдать должное его последовательности: после протеста против действий милиции 31 мая он выступил в Думе против расширения полномочий ФСБ.
И не стоит, думаю, видеть в тандемократах главных злодеев. Путин смог консолидировать элиты, добиться консенсуса между разными группами, которым не нужны ни марши несогласных, ни забастовки, ни независимые партии, ни свободные профсоюзы. Именно так и возникло нынешнее неототалитарное квазигосударство. Любое ужесточение режима означает нарушение этого равновесия. И тем, кто мечтает о тотальной власти, могут потребоваться другие лидеры.Дмитрий Шушарин