В ночь с 3 на 4 декабря в Грозный на трех машинах въехала группа боевиков – по официальным данным, их было не больше десятка, но в охваченном паникой городе моментально распространялись слухи о нескольких сотнях вооруженных людей. Тем более что на видео, которое разошлось по социальным сетям, сами представители так называемого имарата Кавказ (группировки, взявшей на себя ответственность за нападение) говорили, что их как минимум четыреста. Абсурдность повода – защита поруганных прав мусульманских женщин – еще убедительнее подтверждала, что о происходящем в самом центре города можно составить только приблизительное представление.
Первыми свидетельницами стали продавщицы круглосуточного магазина у мечети «Сердце Чечни». Они услышали автоматные выстрелы около половины первого ночи, а когда выбежали на улицу, то увидели только троих истекающих кровью полицейских. Машин с нападавшими уже не было. Женщины до утра прятались в подсобке магазина, а через день за прилавком их сменили родственники – свидетельниц попросили лишний раз не рассказывать о том, что они видели, а лучше вообще отсидеться дома.
Последовательность событий приходится восстанавливать по официальным сообщениям, записям в социальных сетях и обрывкам разговоров в городе: ночной налет боевиков, убивших 14 полицейских и ранивших 37, надолго останется главной темой для разговоров полушепотом.
Совсем рядом с местом, где началась стрельба, находится первый в городе Центр современного искусства, недавно здесь открылось антикафе. В ту ночь посетители разошлись незадолго до начала боя. Такое кафе вполне могло бы работать в Москве, Петербурге или Тбилиси – правда, на весь Грозный оно единственное, и немногочисленный креативный класс почти полностью помещается в двух небольших комнатах. Гости антикафе платят не за напитки, а по часам – за время, проведенное среди картин современных художников, и в компании, где все друг с другом знакомы. Каждый вечер здесь играют в «мафию» и пьют безалкогольный глинтвейн. Разговор ведется на русском, акцента совсем не слышно – многие городские чеченцы по-чеченски не говорят. Первое правило клуба – ни слова о политике внутри помещения галереи. Впрочем, избежать разговоров о бойне в ночь с 3 на 4 декабря все равно не получается – как минимум трое из завсегдатаев были в ту ночь поблизости от Дома печати. Некоторые там работают, а еще один всю ночь наблюдал бой, оказавшись запертым перестрелкой в здании телецентра – оно примыкает к Дому печати. Потом его примут за одного из боевиков и тоже чуть не убьют. Впрочем, о наставленных на него автоматах силовиков телевизионщик рассказывает со смехом. Он меняется в лице, только когда вспоминает о гостях из леса.
«Они не выживать туда пришли, они смертники, это было понятно. К тому же они сами себя подорвали, чтобы не попасть в плен. Сумасшедшие, исламисты». В существование каких-то «исламистов» в одном городе с посетителями хипстерского антикафе на проспекте Путина гостю издалека совсем не верится. Не верилось бы и им самим, если бы полицейских не расстреляли в нескольких сотнях метров от галереи.
До субботы в республике продолжаются похороны – убитых полицейских предали земле в тот же день, но гости еще несколько дней приходят, чтобы выразить соболезнования. Дядя убитого лейтенанта полиции Магомеда Закаева, Саид, проводит рукой по небритой щеке и заученно говорит, что чувствует в этом деле украинский след и попытку расшатать стабильность. Село Шалажи, где только что похоронили Магомеда, оказалось точкой, откуда все началось. Именно сюда около 9 часов вечера 3 декабря вызвали три такси «Экспресс» из города, якобы для того, чтобы вывезти женщин со свадьбы. После того как таксисты подъехали, их встретили и вежливо обыскали, приказав не поднимать головы и не смотреть в свою сторону. Вежливые люди вели себя как силовики и были одеты то ли в простой камуфляж, то ли в униформу личной гвардии Рамзана Кадырова. У таксистов отняли телефоны и документы, их связали и бросили у дороги, зачем-то заботливо постелив спальные мешки на холодную землю. Дальше кортеж из трех машин направился в сторону Грозного.
Через час одному из таксистов удалось освободиться самому и развязать остальных – уже к 11 вечера на постах были ориентировки с номерами угнанных машин. После того как на посту у мечети «Сердце Чечни» машины попытались остановить по ориентировке, у боевиков не было выбора – только боестолкновение в наполненном силовиками городе, практически без шансов выжить. Теперь все обсуждают, как сильно подставились террористы, когда сохранили жизнь водителям такси, и что в следующий раз таких таксистов, очевидно, убьют.
Лейтенант полиции Магомед Закаев погиб у Дома печати, куда направлялся, чтобы блокировать засевших там боевиков, – Магомеда расстреляли из окна на верхних этажах девятиэтажки. Утром Саид, его дядя, привез тело в Шалажи – так история вернулась туда, откуда началась. Саид Закаев опасается, что у села теперь будет дурная слава – по всеобщему убеждению, боевики пришли в Шалажи неслучайно, кто-то должен был их ждать и помочь с вызовом такси, едой и одеждой. На самом деле сюда можно легко спуститься с гор, которые начинаются в двух шагах от села, и сразу же направиться дальше. В чеченском отделении Комитета против пыток уже много лет аккуратно документируют известные случаи нарушения прав человека в республике, правда, работать в последнее время все сложнее. По словам сотрудника мобильной группы комитета Сергея Бабинца, зачистки сел, жители которых подозреваются в помощи боевикам – дело обычное, так что у жителей Шалажей есть все поводы переживать.
Сторож двадцатой школы Яха Дакаева – это еще одно здание, захваченное террористами – оказалась родной тетей того же лейтенанта Закаева из села Шалажи. Бой у школы продолжался до середины дня. Теперь силовики говорят, что так много полицейских погибло из-за ложно понятого желания отличиться. Чеченские полицейские без касок и бронежилетов вели бой у школы в легких шапочках, которые здесь носит большинство мужчин. Видео, где Рамзан Кадыров разговаривает с одним из террористов по телефону, впечатляет: сюрреалистический дис на тему аятов из Корана заканчивается обещанием скорой смерти от главы республики. Он уже знает, что среди погибших полицейских есть и его родственник, 22-летний Умар Кадыров.
По словам сторожа Яхи Дакаевой, телефон, по которому террорист говорит с Рамзаном Кадыровым, принадлежит ей. Пятидесятипятилетняя женщина, как обычно, подошла к школе около 7 утра – везде были силовики, которые, впрочем, пропустили ее к зданию, чтобы она выключила свет на всех этажах. О том, что боевики уже внутри школы, тогда еще не было известно. На третьем этаже женщина увидела мальчика лет семи, который при ее приближении подал знак кому-то в глубине класса. В коридоре немедленно появился боевик с гранатометом и прицелился в женщину. Потом у него что-то упало и взорвалось – взрывной волной Яху отбросило на второй этаж. Именно тогда она потеряла телефон, с которого потом боевики дозвонились до главы республики. Дакаева побежала на улицу, где полицейские набросили на нее бронежилет и отвели домой, а потом начали расстреливать здание школы. Ее первое интервью появилось уже в субботу, до того говорили только, что боевики дали уйти из школы сторожу, который не пострадал. Для версии о втором Беслане в центре Грозного, который пытались устроить террористы, рассказ Яхи Дакаевой о гранатомете и семилетнем заложнике подходит идеально. Правда, женщина путается в деталях и уже не уверена, что видела в здании школы какого-то мальчика.
Через день после боя начали говорить, что террористы захватили Дом печати, чтобы выйти в эфир, а в школе собирались взять в заложники детей. Зачем было захватывать здания со стрельбой, расстреливая по дороге посты ППС, неясно, но здесь это, кажется, интересует только самых придирчивых.
К Новому году Дом печати полностью восстановят; его собирались вообще снести, но потом решили сэкономить деньги. Министр печати Шаид Жамалдаев на субботнике, устроенном главами районных администраций, в десятках интервью говорит о бесконечной благодарности Рамзану Кадырову за обновленный Дом печати, который теперь будет краше прежнего. В некоторых помещениях и на улице у здания еще в субботу можно было видеть кровавые следы и фрагменты тел боевиков. Сгоревшую школу тоже восстановят к 1 января – можно не сомневаться в бесконечной благодарности директора и детей за новое школьное здание.
В антикафе на Новый год будет «мафия» и безалкогольное шампанское. «Алкоголь – это просто не модно у нас, зачем? В Грозном только в одном баре можно выпить – на 13-м этаже «Грозный-сити», но там очень дорого. А покупать в магазине утром как-то унизительно. Так что это работает: нет соблазна – нет и привычки».
В последние годы примерно такие же отношения сложились здесь и с формально неотъемлемыми базовыми правами, например с презумпцией невиновности. Нет соблазна – нет и привычки. «Если первые случаи, когда мстили родственникам боевиков, были для всех дикостью и варварством, то потом все привыкли к спокойствию, а многие стали думать: ну и пускай, ведь это работает. Сейчас многие журналисты говорят, что боевики специально не трогали мирных жителей, чтобы Рамзан наказал их родственников, а мирное население потом считало их героями. Как будто такая многоходовка. Если это так, то они глупые – основная масса людей сделает вид, что ничего не заметили, спокойствие дороже. Раньше в такой ситуации одна половина сочувствовала родственникам, которых наказали ни за что, другая говорила, что власти делают все правильно. Сейчас это 90 против 10. Здесь уже все привыкли к мысли, что недовольством ничего не изменишь, а родные боевиков, может быть, и правда сами виноваты, что не углядели за ними. К тому же это наука другим боевикам: если я что-то сделаю, то пострадают родные».
Еще недавно никто не признался бы открыто в намерении отомстить родственникам боевиков, хотя эта практика всегда была широко распространена. По словам правозащитников, родственники – первые, кто отвечает за все происходящее в республике. Их могут арестовать, избить и выгнать из села руками их же односельчан, таких случаев только в Комитете против пыток зафиксировали десятки. Четвертого декабря в инстаграме Кадырова появилось видео – его голос за кадром на чеченском обещал всем, кто породил «этих чудовищ, обидевших народ», жестокое наказание. На следующий день на одном из совещаний Кадыров открыто заявил, что все, кто был связан с боевиками, будут строго наказаны, а их родственники выселены из республики с запретом на возвращение. «Мне нет абсолютно никакого дела до мнения каких-то лиц или так называемых правозащитных организаций, молча наблюдающих убийство натовскими самолетами и подготовленными Западом боевиками миллионов мусульман в Сирии и Ираке», – напишет в своем инстаграме глава республики по итогам заседания.
Дядя убитого полицейского Саид Закаев к родственникам убийц Магомеда претензий не имеет. «Этих бандитов убили, и, значит, мы отомщены. Если кто из их рода опять возьмет в руки оружие, то он будет убит. А эти люди, их родственники, могут быть невиновны. Хотя главе республики, конечно, виднее, как поступить», – на всякий случай уточняет он.
И сразу же добавляет: «Нужно выявить всех, кто с ними соприкасался, и если ты даже «салям алейкум» сказал террористу, то должен отвечать, чтоб другим неповадно было».
Это и есть общественный договор по-чеченски – люди не интересуются тем, какими методами обеспечивают их безопасность. О том, что происходит с родственниками боевиков и теми, кого назначают в боевики задним числом, здесь говорят шепотом. За это властные кланы избавляются от необходимости рассказывать, какой именно Аллах дает им деньги на развитие республики и как они распределяются. Но бой в ночь с 3-го на 4-е нарушил и это хрупкое равновесие. «Я чувствую, что на Кавказе что-то будет. Сейчас все больше наших начнет возвращаться из Сирии, а здесь у Рамзана слишком много кровников – полреспублики. Эти люди живут обычной мирной жизнью, но если предоставится возможность отомстить, то они рискнут», – говорит мой собеседник, молодой журналист. В воздухе висит ощущение, что еще один бой в центре города – и чеченская стабильность зашатается сильнее, чем от запрещенного здесь алкоголя. В этом смысле Грозный – вполне типичная Россия.
«Раньше я смеялась над девушкой, которая давно уехала в Москву и, как-то навещая родных в Грозном, застала перестрелку на улице, – говорит молодая девушка в ресторане. – Она потом проходила курс реабилитации в Москве. Для нас это было как анекдот. Вот дурочка, прожила тут всю войну, а от несчастной перестрелки слегла в клинику. Теперь мне не смешно. Когда я спустя много лет тишины услышала, как стреляют крупнокалиберными в центре города, то поняла, что война на самом деле никуда не уходила. Как будто всех этих лет и не было. Наверное, мне теперь тоже нужен курс реабилитации».