Необъяснимые смерти молодых людей списываются полицией Шотландии на «естественные причины», а результаты расследований остаются закрытыми.

Спустя десять дней после обнаружения тела пропавшей русской студентки полиция не сообщила никаких подробностей о ходе расследования происшествия.

Работа шотландской полиции остаётся глубоко неудовлетворительной в отношении неестественных или необъяснимых смертей, показывает пример в расследовании обстоятельств гибели студентки Эдинбургского университета Юлии Солодянкиной.

22-летняя русская студентка, пропавшая семь месяцев назад найдена погибшей – её тело обнаружено вблизи населённого пункта Аррочар на юго-западе Шотландии. На сегодня нет никаких подробностей относительно обстоятельств её смерти и её причин.

Это не первый подобный случай, характеризующий работу полиции, говорит Кеенет Рой (Kenneth Roy) из Scottish Review. По его словам, есть определенное сходство с тем, что произошло восемь лет назад с Энни Бьёрссон (Annie Börjesson), которая также была найдена мертвой на пляже в городе Эршир.

Смерть обоих девушек необъяснима с точки зрения естественной логики. Обе они были иностранными гражданами, проживающими в Эдинбурге, обе молодые, привлекательные с общественное активные. Как и Юлия, Энни была художественно одарённой, также участвовала в музыкальной группе.

Если эмоциональное состояние Юлии могло быть чуть подавленным в результате результатов не слишком удачных выпускных экзаменов (что вряд ли могло стать причиной самоубийства), то эмоционального расстройства Энни никто не отмечал. Однако самой яркой параллелью является то, что обе они направились из Эдинбурга на запад Шотландии навстречу своей смерти.

Юлию в последний раз видели на автовокзале Бьюкенен-стрит перед её путешествием в Аргайл и Бьют. Энни – в аэропорту Прествик, оттуда она, как уверяет полиция, пошла в город и утопилась. Её семья до сих пор уверена, что девушка была убита.

Дело Юлии даже на первый взгляд не кажется таким простым, если принять версию полиции о самоубийстве, тем более что самоубийство молодого человека вряд ли когда-либо можно было объяснить простыми причинами.

Её тело было обнаружено в четверг 9 января. Полиция почти сразу догадалась, что это была именно она по совпадению одежды разыскиваемой – тело было в той же одежде, что на кадрах последней видеосъёмки на автовокзале.

К субботе сообщение об ужасной находке было широко распространено в прессе, а в воскресенье утром, любопытные подробности всплыли на веб-сайтах газет. В них говорится, что голова и руки жертвы были повреждены, а тело прикрыто листом пластика.

Однако в официальной версии нет никаких сообщений ни о повреждениях, ни о листе пластика. В тот же день полиция объявила в предварительном заключении, что нет «никаких подозрительных обстоятельств» – то есть полиция придерживается версии самоубийства или смерти от несчастного случая.

Друзья Юли в Эдинбурге и её семья из России провели время в мучительном ожидании результатов экспертизы ДНК. В пятницу 17 января, через восемь дней после страшной находки в Аррочар, личность Юлии Солодянкиной была окончательно подтверждена и полиция вновь заявила, что нет «никаких подозрительных обстоятельств», добавив, что отчет пошел в прокуратуру.

Дело закрыто, все вопросы остались без ответа. Можно быть уверенными, что мы никогда не услышим ни слова о смерти Юлии Солодянкиной. Все домыслы и версии остаются не более чем инсинуациями. Шансы на повторное расследование, что является нормальным во многих других, в Шотландии практически равны нулю.

При определенных обстоятельствах, таких как смерть в заключении, дознание является обязательным. Та, где оно необязательно, оно почти никогда не проводится – именно так произошло в случае с Энни Бьёрнсон.

В Англии и Уэльсе, где служба коронеров обеспечивает гораздо большие стандарты прозрачности, дознания открыты в отношении 30 тысяч смертей в год. В Шотландии ежегодное число дознаний в отношении смертельных случаев измеряется в десятках.

В Англии и Уэльсе это занимает в среднем 27 недель с момента заключения по делу. В Шотландии – стране, где число необъяснимых смертей молодых людей стало слишком велико, скорбящие семьи могут ждать годы. И в большинстве случаев напрасно.