Неопределенность этого понятия может дорого обойтись российскому бюджету
Недавно стало известно, что Россия представила свою позицию по делу о признании и исполнении в США решений арбитража в Гааге, присудившего свыше $50 млрд в виде компенсации экс-акционерам ЮКОСа.
Это тем более любопытно в свете иной, уже давнишней новости: о том, что Пресненский районный суд Москвы отказал в удовлетворении иска Наталии Потаниной к ее бывшему супругу Владимиру Потанину 1 о разделе между ними акций ПАО «ГМК „Норильский никель«» и акций компании «Интеррос Интернешнл Инвестментс Лимитед».
Возможно, я преувеличиваю, высказывая свое субъективное оценочное суждение, причем опираясь на общедоступные источники, но этот сугубо брачный спор грозит глобальными последствиями.
Как же связаны эти два дела?
Очень просто: и там, и там важное значение имел вопрос о бенефициарах, о конечных выгодоприобретателях, о той категории лиц, которую даже Всемирный Банк в соответствующих случаях готов называтьpuppet masters (кукловодами).
1. Общеизвестно, что Потанин контролируетНорникель не напрямую, а через офшоры из привычных для всех российских бизнесменов удобных юрисдикций (Кипр, БВО). Еще в 2009 г. сам Норникель открыто признавал, что «в бенефициарной собственности Потанина В.О. находятся… 25,0013 % уставного капитала Компании». Как давно уже сообщали СМИ, в ходе другого разбирательства в суде Лимасола, начатого Потаниной, Потанин свой статус бенефициара также признал: «В решении суда подчеркивается, что Потанин подтвердил, что является конечным владельцем 30,28% „Норильского никеля« и Interros International Investments Limited, а остальные лица всего лишь держат акции данных компаний исключительно в его интересах».
Обычная ситуация для России, экономика которой имеет глубокие офшорные корни: реальный собственник передает акции в траст специально созданным в «удобных странах» юрлицам, которые становятся доверительными обладателями, собственниками акций, тогда как первый получает статус бенефициарного собственника и может контролировать доверительных обладателей как de facto, так нередко и de jure.
Однако в российском реестре или депозитарии, учитывающем права на акции, в качестве владельцев фигурируют, конечно же, офшоры. Бенефициарный же собственник формально ни при чем, ведь он скрыт под сенью траста, этого интересного изобретения английского права, российский аналог которого мы помним еще по фильму «Берегись автомобиля»: «Машина на жену, дача — на тестя. У тебя ничего нет, ты — голодранец!».
Так что отказ Пресненского районного суда Москвы не удивителен: в самом деле, чего делить то, если у Потанина формально нет акций «Норникеля», ведь они могут числиться на счетах каких-то иностранных компаний? И какой смысл признавать в России сущностные права Потанина на акции на основании кипрского права и английских концепций, если российским законам не знакомо противопоставление жестко-формального регулирования праву справедливости (именно из последнего проистекают права бенефициара)?
2. Таким образом, Пресненский районный суд Москвы, действуя от имени Российской Федерации, сказал: для меня важно то, кто по формальным записям является владельцем акций, а не то, что за этим кем-то может стоять реальный собственник.
Понятная и простая позиция в свете российского права, путь наименьшего сопротивления.
Вот только в контексте упомянутых арбитражных решений против России можно при желании посчитать, что вышла ужасная промашка.
Дело в том, что в ходе арбитража в Гааге Россия строила свою позицию на том, что формальные учетные записи, согласно которым истцы—три известных офшора являлись акционерами ЮКОСа, не следует принимать во внимание. Предлагалось, что нужно, напротив, выявить: кто является бенефициарным собственником оформленных на офшоры акций? А так как ими должны были оказаться российские лица, то соответственно делался вывод, что никакого международного спора не имеется, и никакие арбитражи заседать в Гааге на основании Договора к Энергетической Хартии не могут. И этой позиции также при желании сложно отказать в определенной основательности.
Вот извлечение из общедоступного «Промежуточного решения по юрисдикции и приемлемости спора от 30 ноября 2009 г. между компанией «Yukos Universal Limited» (остров Мэн) и РФ» с изложением четкой российской позиции: «42. Арбитраж не обладает юрисдикцией ratione personae и materiae (a), потому что Истцы являются подставными компаниями, (b) потому что Истцы принадлежат и контролируются российскими олигархами, включая Ходорковского, Лебедева и прочих граждан России, и (c) потому что Истцы являются лишь номинальными держателями, которые не имеют в собственности и не контролируют акции „Юкоса», являющиеся предметом данного разбирательства.
43. Российские олигархи (среди прочего, Ходорковский и Лебедев) публично признали в газетных интервью и в ходе других судебных разбирательств, что они эффективно обладают номинальными инвестициями Истцов в „Юкос» и контролируют их. …
44. Остающиеся рассматриваемые здесь акции „ЮКОСа» также лишь номинально принадлежат компаниям Yukos Universal Limited и HulleyEnterprises Limited. … Тем не менее ясно, что одной из основных целей сложной правовой структуры, принятой по распоряжению российских олигархов, было сделать непрозрачным, но при этом сохранить, де-факто продолжающиеся право собственности и контроль над акциями „Юкоса» со стороны олигархов».
Занимает эту позицию российская сторона и теперь, при оспаривании упомянутых арбитражных решений в Окружном суде Гааги. Вот позиция Минфина в официальном пресс-релизе от 6 февраля 2015 г.: «Договор к Энергетической хартии защищает только иностранные инвестиции в энергетический сектор страны-реципиента капитала. Спор между сторонами фактически является внутренним разбирательством между Российской Федерацией и гражданами Российской Федерации, которые ранее владели ОАО «НК „ЮКОС«», а теперь контролируют три оффшорные„компании-пустышки«, которые инициировали международные арбитражные разбирательства на основании Договора к Энергетической хартии; эти „компании-пустышки» были учреждены на Кипре и о. Мэн только для того, чтобы осуществлять владение акциями ОАО «НК „ЮКОС«», принадлежащими российским гражданам; они никогда не вели в этих юрисдикциях какой-либо деятельности, и ни сами эти фирмы, ни кто-либо из их российских владельцев никогда не осуществляли иностранные инвестиции в ОАО «НК„ЮКОС«».
Вряд ли удивительно то, что аналогичные доводы представители России используют теперь и в США.
3. Так что выходит, что правая рука в российском государстве не знает о левой, в данном случае — Пресненском районном суде Москвы.
Подход последнего при желании вполне можно считать своего рода небольшим вкладом в опровержение российской позиции в иностранных судах, особенно если его смогут умело использовать сильные иностранные юристы трех упомянутых офшоров.
Впрочем, такая ситуация, с другой стороны, банальна: в России единообразию позиций часто предпочитают подход ad hoc (кстати, арбитраж в Гааге также можно квалифицировать как ad hoc). Или, если иначе: «Закон, что дышло…».
Так, например, в другом известном деле суды общей юрисдикции заняли иную позицию и постановили взыскать задолженность физического лица (владельца компании МИАН Александра Сенаторова) в рамках поручительства за счет обращения взыскания на недвижимое имущество, которое принадлежало не ему, а нескольким юридическим лицам, которые им контролировались: «<…> через все юридические лица, привлеченные к участию в деле в качестве ответчиков, Сенаторов А.Г. осуществляет бенефициарное владение имуществом, т.е. является фактическим собственником имущества, на которое истец просил обратить взыскание. <…>
<…> Сенаторов А.Г. через цепочку корпоративного (акционерного) контроля, в которой ответчики <…> представляют собой заключительные звенья, является собственником недвижимого имущества, на которое суд первой инстанции обратил взыскание» (апелляционное определение Московского городского суда от 2 августа 2012 г. по делу № 11-16173; определение Верховного Суда РФ от 18 июня 2013 г. № 5-КГ13-61).
4. Что возобладает в этой юридической драме с противоречивыми интересами государства: стремление оградить одного олигарха от раздела, как утверждается, брачного имущества, или же нежелание подвергать риску правовую позицию России в иностранных судах? Ставить скорее надо на второе. Впрочем, симбиоз этих двух подходов также исключать нельзя.
Безусловно, интрига была бы гораздо интереснее, если бы на месте Пресненского суда оказался Басманный.
Александр Муранов
Источник: